Ярон Ядан - Запретный Талмуд

Естественно спросить: когда ситуация изменилась, когда мудрецы перешли от устных занятий к изучению книг? Мы толком не знаем, когда это произошло — в неизвестный момент в долгую и туманную эру между «классической эпохой мудрецов» и «классической эпохой гаонов», то есть между V и VIII веками новой эры, в период, о котором у нас практически нет сведений — ни в том, что касается истории евреев, ни в том, что касается жизни людей, изучавших Тору.

Культура мудрецов Талмуда — это типичная устная культура, едва ли имеющая адекватные аналоги. Среди мудрецов нет ни одного, кто написал бы какую-либо книгу. Мудрецы создали целую литературу — галахическую, агадическую и юридическую, не говоря уже о толковании Библии, — не прибегая к индивидуальному авторству. Вся она — плод анонимного коллективного творчества, коллективной работы и анонимной компоновки.

В тексте Талмуда нет философских рассуждений, нет поэзии, нет ни малейшего интереса к изучению чего-либо, выходящего за пределы мира Торы».

Повторим основной вывод проф. Зусмана: мудрецы создали целую устную литературу — галахическую и агадическую, юридическую и герменевтическую, в том числе, религиозную и социальную догматику; она была записана где-то произошло между V и VIII веками новой эры; интереса к «внешним» темам эта литература не проявила.

Что же можно сказать о содержании этой литературы?

Талмуд в основном посвящен следующим темам:

1) толкованию Мишны ;

2) интерпретации противоречий внутри Мишпы;

3) расшифровке собственных текстов, дошедших в искаженной форме;

4) галахическим дискурсам;

5) мифологическим историям;

6) интерпретации библейских текстов.

Чтобы сделать приведенный список более ясным и конкретным, приведу примеры, соответствующие данной классификации — и одновременно демонстрирующие вздорность талмудической литературы.

Как я уже отмечал, изучение Талмуда по сей день принято считать высокоинтеллектуальным занятием. Разумеется, это результат индоктринации, которой подвергается большинство израильтян (и не только они) с детского возраста. Им внушается, что речь идет об изучении божественной мудрости. Это не так уж сложно. В самом деле: при желании человек может приписать святость любому камню — что уж говорить о книге.

Однако дело не только в этом. Сложность талмудического толкования проистекает не из мудрости и нетривиальности талмудических пассажей, а из их исключительной невнятности. Талмудический текст, лишенный, среди прочего, знаков препинания, обычно вообще не может быть ясно прочитан! Да его и не пытаются прочитать исторически достоверно, то есть восстановить исходное содержание текста. Кроме того, ортодоксальное толкование (радикально отличающееся от научного) исходит из нетривиальной аксиомы, утверждающей, что мудрецы Талмуда никогда себе не противоречат. При таких условиях изучение Талмуда превращается в филологическую, отчасти юридическую игру с твердо определенными правилами — и почти совершенно лишается содержания.

Приведу пример, демонстрирующий, каким образом невнятность текста (в данном случае — еще и неопределенность, вызванная отсутствием в нем знаков препинания) порождает, с одной стороны, бессодержательные разногласия, а с другой — забавные толкования, вполне способные обеспечить субъективное интеллектуальное удовлетворение. Этот пример является типичным и характерным.

Добавлю, что изучение любого древнего текста всегда связано с интерпретацией неоднозначностей в его прочтении, что, однако, не указывает ни на его святость или мудрость, ни даже на его сложность; нетривиальность истолкования обычно связана с его концептуальной удаленностью от нас и с языковыми проблемами. Это наша беда, а не заслуга текста! Вспомним, сколько усилий отняла у исследователей расшифровка египетских или вавилонских надписей! Сходным образом, ребенок, обучающийся чтению, далеко не сразу справляется с простейшими текстами! Увы, далеко не все древние тексты (тем более — буквари) обладают сколько-то нетривиальным содержанием.

Перед нами — типичный фрагмент талмудического текста (источник: трактат Шаббат 34б), имеющий дело с неясным утверждением таннаев, которое амораи пытаются истолковать. Этот фрагмент посвящен определению времени начала и конца еврейских солнечных суток и, прежде всего, установлению момента начала субботы:

«Что такое сумерки от захода солнца все время пока лицо востока красно посеребрилось снизу но не посеребрилось сверху сумерки посеребрилось сверху и стало как снизу это ночь по словам рабби Йехуды».

Этот текст, несомненно, требует расшифровки.

Прежде всего, что такое «заход солнца»?

Что значит «лицо востока красно»?

Что такое «посеребрилось»?

Однако даже если мы ответим на эти вопросы, легче нам не станет.

Действительно, мы не знаем, одинаковы ли обозначенные выше промежутки времени: «пока лицо востока красно» и «посеребрилось снизу но не посеребрилось сверху». Если они различны, текст порождает принципиальную неопределенность в центральном вопросе: когда именно завершаются сумерки (и начинается ночь, а с нею — новый день).

Все эти проблемы порождены скудостью и неаккуратностью исходного таннаического текста ( барайты ).

Отметим, что в самом по себе определении момента начала субботы нет ничего мудрого и нетривиального. Однако дешифровка загадочного старинного текста, использующего непонятные сегодня термины, безусловно, может оказаться увлекательной — особенно с учетом его скудости и неаккуратности.

Неаккуратность текста породила, среди прочих, следующие разногласия.

1. В том, что касается определения времени «захода солнца»: некоторые мудрецы утверждали, что «заход солнца» — это, как принято считать сегодня, момент, когда солнечный диск скрывается за горизонтом; другие полагали (вслед за рабейну Тамом эту точку зрения одобрил и автор Шульхан-Аруха Йосеф Каро), что речь идет о моменте, когда солнце выходит наружу из толщи мифической стены небосвода; этот момент, по их расчетам, наступает примерно на час позже — уже в полной темноте.

2. В том, что до определения срока, когда «лицо востока красно»: по мнению мудреца Абайе, после захода солнца действительно следует смотреть на восток и проверять, покраснели ли небеса на востоке; но по мнению его оппонента Равы, следует смотреть в противоположном направлении — на запад; Рава интерпретирует слова барайты следующим фантастическим образом: «лицо [запада делает] восток красным»; таким образом можно переиначить любой текст на любой лад.