Николай Сперанский (Велимир) - Волхвы против глобализма

Якобы, управление эмоциями со стороны сердца настолько сильно выражено, что люди с пересаженным сердцем приобретают психологические черты и состояния души донора! Эта информация, открытая Кендс Перт, пока базируется только на субъективных заявлениях тех, кому пересадили чужие сердца. И кому-то в этом смысле повезло с новыми эмоциями и переживаниями, а кому-то (кому попало сердце самоубийцы, например) — не очень. Иначе говоря, получается, что с сердцем в новое тело пересаживается и часть души тела умершего. Получается, что душа живет в сердце.

Если такая информация — о сохранении души в сердце умершего человека в дальнейшем подтвердится, то она должна поправить наши представления о душе. Если душа или часть души сохраняется в теле умершего, то становится совершенно ясно — почему люди общаются на могилах с предками. Сохраненная в прахе часть души способна отреагировать на зов. Такое прямое общение нам случайно удалось подсмотреть в Белоруссии. Оно, конечно, было не для чужих глаз и ушей, и разобрался в самом событии удалось лишь через некоторое время. Сразу было не понять — что же происходит? Именно: летом 2004 г, на кладбище в селе Волосовичи Лепельского района Витебской области мать, отец и сын по очереди, громко и взвинчено кричали в землю — покойнику. А потом лежали на свежей могиле и очевидно, слушали ответ из земли.

4. Душа как и тело нуждаются в ежедневных тренировках. Душе требуется время на созерцание мира и рассуждения о вечном. Душе требуется внешняя и внутренняя улыбка. Если волхов, ровно как и любой другой человек, берет на себя груз борьбы с глобализмом, то первым пространством его борьбы должна быть его душа. Именно в ней он должен одержать первую победу. И только укрепившись в душе, в воле и в совести, можно двигаться дальше.

Если ты язычник, то ты как и все — человек, со всеми человеческими возможностями и ограничениями. Но от богов тебе дано чуть больше, чем остальным. Потому власть, и обогатившиеся мира сего, смотрят на тебя с ненавистью — ты пришел поколебать их нечестивый мир.

Ты — носитель духа великих богов. И всякий раз, когда ты вынужден просить что-то у бюрократа, когда у тебя нет денег на жизнь, когда тебя обыскивает до трусов милиция, когда твоя земля становится вдруг чужой собственностью или когда тебя держат под прицелом автомата — ты все равно остаешься носителем божественного духа. Во всяком деянии, во всякой ситуации за тобой боги.

Чем более ты назначен поколебать ложь этого мира, тем в более рискованные, грязные или подавляющие ситуации будет ввергать тебя стечение обстоятельств.

Как человек ты всякий раз ты будешь ничто перед роком событий. Но всякое твое чувство озлобленности подавленности, раболепия, страха, отступления от языческих идеалов будут не просто слабостями человека. Их будет мало просто не показывать другим людям. Их важно вообще не иметь в себе. Это то, что в идеале язычник не может себе позволить, и в чем виновен оказывается только он сам.

Носитель языческой веры должен уметь расслаблять себя, но и должен уметь отказываться от слабостей. Боги требуют от нас в первую очередь душевного величия. Боги дают нам духовную власть, которую мы часто сами взять не способны по причине слабости духа.

Один простой способ — как прийти к душевному величию и как получать силу богов — это непрестанно улыбаться. Пусть даже просто не забывать временами подтягивать мимические мышцы лица чуть вверх, распрямлять плечи и подтягивать живот. Жизнь при демократии совсем не предполагает улыбки. И потому улыбка очень быстро оказывается состоянием души отстраненного «Я», живущего в обновленном мире. Того «Я», которое не ассоциирует себя с телом, а скорее принадлежит странствующей душе. Улыбаясь, ты смотришь на жизнь самого себя со стороны. На того просто человека, который зависим и связан жизнью по рукам и ногам. Ему может быть плохо или хорошо, но в любом случае улыбайся и смотри за ним из того недосягаемого пространства, где пребывают высшие духовные сущности и где значимы лишь ценности духа и веры. И от туда всякий раз нудно сравнивать свое поведение с нормами высшей справедливости Нравственного закона, и не допускать его нарушения. В этом вера — следовать Нравственному Закону. О сути Закона будет сказано ниже. Здесь же говорится о его значимости для души.

Язычник подымается на уровень волхва, если следует Нравственному закону, и если ему выпадает испытать рост души через страдания и потери. Волхов не может не пострадать. Как это ни странно, но чтобы обрести волховскую силу и дар, нужно пройти через вереницу невзгод. Пройти через потрясения, через риск и в конечном итоге через их положительное разрешение. И после этого, как бы небыли велики потери — главное это понять, что жизнь в любом случае должна продолжаться, и ради этого оправданны любые усилия. Душе волхва необходимо познать все то человеческое горе, которое выпадает людям. Только тогда к нему и приходит мудрость, которая призвана спасти наш гибнущий мир.

В этой книге требуется изложить ряд положений язычества по многим причинам. Во-первых, для того, чтобы сообщить ряду читателей, что язычество это философия и сфера мышления, а не набор элементарных и нечестных фраз, которые сообщаются о нашей вере в учебниках. Во- вторых, говоря о круге идей, которые волхвы противопоставляют глобализму, нельзя не сказать о язычестве как религии. Религиозные идеи язычества оказываются оружием, защищающим наш этнос от духовного уничтожения. Конкретно, о самом глобализме в языческой религиозной идее, конечно, не говориться. Тем не менее, язычество как этническое оружие оказывается способным противостоять самым современным разработкам по манипуляции народным сознанием.

В-третьих, само языческое знание спасительно, оно становится рабочим инструментом и для тех, кто не может возвыситься до языческой веры, но понимает, что в этом направлении лежит осознание национальной самоидентификации. Итак, что отвечает нам язычество на вопрос о добре и зле. Как это знание отличается от того, которым нас накачивают враждебны идеологи?

1. Добро и зло определяются Мифом Творения. В материалистической картине мира понятий добра и зла — нет. В лучшем случае, в рамках материализма понимается, что добро и зло — этические категории, созданные самим человеком. Поскольку большинство людей все же материалисты, здесь проще всего определять добро не как высшую категорию бога Рода, а как то, что способствует расцвету жизни. Зло же определить как мертвящее начало, превращающее Мир в пустыню. Такое определение оказывается приемлемо и в религиозном смысле.

Расцвет жизни предполагает сложный и устойчивый биоценоз. Это вполне объективное понятие. В то же время о родстве и солидарности всякой живой твари говорят наши волшебные сказки. И это единство живой Природы обнаруживается именно перед силами погибели. Единство биоценоза и есть материальное воплощение идеи языческого добра.