Николай Сперанский (Велимир) - Волхвы против глобализма

Вырваться из состояния придонья не легко. Значительно проще не попадать в это состояние. Для этого надо, не смотря на нищету, делать зарядку, интересоваться происходящими событиями, не прекращать следить за собой, бояться сужать круг друзей и знакомых, интересоваться культурной жизнью, стараться больше общаться и переводить разговор на деловые отношения. Надо делать и не рациональные действия, которые могут казаться в состоянии нищеты и голода не уместными. Например, проводить наши народные праздники. Языческая вера спасает от придонья. Но действенны и другие средства. По этому поводу, исторически очень наглядным примером был футбольный матч в блокадном Ленинграде. «Мертвецы играют в футбол» — та оценили фашисты это событие. Такой матч — казалось бы не рациональная трата сил. В действительности такие действия, при всей своей кажущейся не рациональности, возвращают сознание ко времени нормальной жизни. Это не позволяет впасть в коллапс — в придонье.

Естественно, что волхов, попавший в состояние придонья, лишается своего волховского уровня и остается только лишь удрученным человеком. Состояние придонья не надо путать с временным упадком сил и с состояниями, когда идет усиленный поиск решения проблемы. При таком поиске, волхов так же может на необходимое время самоизолироваться от общества. Но такая самоизоляция управляема, и происходит для волховского дела, а не для бездействия и страдания.

5. Говоря о нищете нельзя не сказать о таком явлении, как власть денег. Это другой полюс, относительно нищеты. Деньги порабощают человека, и порой делают его похожим на нищего, даже если он владелец миллионов. Деньги обладают своим духом, и этот дух имеет стремление порабощать, господствовать над совестью человека. У денег есть своя сфера обращения, к которой они «пристегивают» своего владельца. Бизнесмен может проиграть тысячу в рулетку, и не пожалеть об этом. Но он же не даст и сотни чтобы просто накормить голодного человека. Эту свою патологическую жадность бизнесмен объяснит тем, что деньги даются ему очень тяжело. На самом деле, они даются ему не тяжелее, чем всем остальным, а может быть и много легче. Просто он раб, деньги владеют им безраздельно, и он несет их туда, где им более всего свойственно быть.

Власть денег зависит от их количества. Люди готовы пойти на преступление, начиная с определенной денежной суммы. В этом смысле мировой глобализм не есть холодный разум трех сотен миллиардеров, а есть дух, божество, которым они порабощены.

Представим некоторый психологический тренинг: Некий человек, о достоинствах и недостатках которого ничего не известно, спит и крепко держит чемодан с большой суммой денег. Вы подходите к нему. Вам известно содержание чемодана, и знаете на что его израсходовать. У вас в руках хорошая дубина. Отобрать чемодан нельзя — человек проснется и вам не поздоровится. Но зато вам известно, что ударом по голове гарантировано убийство, и чемодан ваш. Известно, что никто никогда об этом не узнает. Спрашивается, начиная с какой денежной суммы, спящий человек более не проснется? Какой процент людей все же совершит преступление, а какой не совершит его ни при какой денежной сумме?

В данном случае, величина денежной суммы и будет тем порогом, с которого человек порабощается деньгами. Думается, что процент убийц из случайной выборки людей, окажется неожиданно большим. И среди них будет немало таких, которые потом сожгут или выкинут чемодан с деньгами, и будут всю жизнь мучиться из за преступления.

По известной китайской сказке, убивший дракона герой, сам становится драконом, созерцая его сокровища. Сказка эта известна и у других народов. Спасается герой только единственным образом. Он разбивает стены хранилища сокровищ, и отдает их людям.

Один знакомый волхов, видя, как деньги делают людей рабами, отдал все свои накопления в фонд инвалидов. Кто-то скажет, что он накопит их еще раз. Да. Но он почувствовал мертвящую власть денег, и преодолел ее.

1. Надо сказать слово о любви во многих ее смыслах. Любовь — это базисное понятие матриархата. Она всегда движущая сила, единственно способная к порождению новой жизни. Велика ли движущая сила любви, или любовь стала рациональна и пошла — это определяется состоянием людского духа. Там, где экономят силы, Любовь превращается в Эрос. Там, где поселяются дряхлость и слабость — там любовь подменяется трусливым рассудком. Там, где все меряют деньгами, там продажна и любовь. В юности любовь лишает ума. И только зрелая молодость собирает истинные плоды любви. По тому, как мы любим — мы можем сказать, кем являемся. Это относится и к людям, и к их религиям. Любовь — это высшее человеческое состояние, которое наиболее ранимо, и которое проще всего может быть извращено.

На владение любовью претендует христианская церковь. «Бог любит вас!» — взывал Павел. «Змии, порождения ехидны! Как убежите вы от осуждения в Геенну?» — вопрошает «любящий» Христос.

Язычникам представляется, что вопрос о христианской любви к всевластному господину — исчерпан. По-своему исчерпан и вопрос о любви как господствующем принципе в современной цивилизации. Олицетворяющая вершину христианской цивилизации идеология глобализма, являет собой предельную рассудочную ложь и предельное рассудочное лицемерие. Это означает, что любовь этой цивилизации может быть только продажной. На Западе так и представляется: любить — значит сношаться, использовать в свое удовольствие. Там верят, что продают и покупают любовь. Эта любовь требует немедленного поедания и употребления — в противном случае, она лишается статуса любви. И вся эта душевная слабость развилась и существует при том, что Европа наследница античной традиции, где Любовь рассматривалась как высшая мировая сила, участвующая в разрушении и созидании Мира.

Это европейское представление любви вбивают в нас сегодня. Нас пытаются лишить даже традиционных понятий низменного уровня. В этом есть свой умысел. Разрушая традиционные картины низменного, его можно перепутывать с образами великого. Это подобно тому, что если вытаскивать из под фундамента дома камни. Пройдет малое время, и весь дом рухнет. Мы не должны уступать Западу даже в низменных понятиях. Они должны оставаться нашими традиционными.

Проститутка, в русском простонародном понимании, есть блядь, которая продается за деньги. Само слово «блядь», сложного происхождения. С одной стороны, оно тяготеет к слову лебедь — лыбядь. Но с другой, его вариант в мужском лице — блядник — зафиксирован Срезневским в числе древнерусских слов, и переводится как обманщик. Итак, блядь — буквально красивая обманщица, обещающая дать то, чего на самом деле не дает. И то, что она продает любовь — это полный абсурд. Если так говорится, то ясно подразумевается, что это, конечно, не любовь, а ее подмена. От нее и требуют не любви, а физиологического удовлетворения.