Алексий Грачев - Что необходимо знать каждому мальчику

– А я и не стесняюсь.

– Вот и слава Богу. Есть еще один добрый навык, самый «духовный». Память Божия. Знаешь, что это такое?

– Помнить о Боге.

– Помнить всегда, что Бог есть, что Он тебя видит и знает не только твои поступки и слова, но самые тайные твои мысли. Эта память защищает нас от греха. Только хочешь согрешить, и тут вспомнишь: «А Бог-то видит», – и отойдешь от зла. Только этот навык трудно приобрести. Знаешь, как он приобретается?

– Как?

– Как и все добрые навыки: понуждением себя. Нас, как я тебе говорил, влечет зло. Значит, нужно насильно, с усилием воли, с помощью Божией, понуждать себя к добру. Заставляй себя вспоминать о Боге почаще – и привыкнешь помнить о Нем всегда…

А теперь – иди гуляй: ребята тебя давно зовут. Немного осталось, я один дорежу.

Нет, Андрюше не хотелось бросать папу одного. Вместе начали – вместе надо и заканчивать. К тому же он решил последовать папиному совету – понудить себя к добру.

– Я, пожалуй, еще поработаю, – сказал он.

Папа кивнул.

– Знаешь, Андрей, добрые навыки, как, впрочем, и злые, растут вместе с человеком. Человек взрослеет, и навыки, то есть привычки его, укореняются в нем, усиливаются. Помнишь зарубки на березе? Когда тебе исполнился год, я тебя поставил у ствола и сделал несколько глубоких насечек – как раз вот этим ножом: одной отметил твой рост, а другими написал «А 1» (то есть «Андрюше один год»). Хорошо помню, что они были совсем маленькие – в сантиметр высотой. А теперь! Во-первых, зря я твой рост отмечал, дерево портил: береза-то растет! А во-вторых, посмотри, как сама надпись увеличилась: ее теперь с другого конца участка видно. Вот так же, вместе с нами, растут наши привычки, и слава Богу, если они добрые, полезные. Чем больше их сформируется в детстве, тем лучше.

Мальчик задумался над словами папы. Минут десять прошло в молчании, и… Андрюша достал из ведра последнее яблоко.

После ужина мама попросила папу на минуту задержаться:

– Послушай, как мальчики играют в машинки: у них без конца аварии и взрывы. Послушай.

Действительно, из комнаты мальчиков доносились мастерски воспроизводимые ими рев моторов и взрывы: «Дж-ж-ж!.. Иду на скорости! Я-а-а-у!.. Тут мост – бу-бух!» Папа невольно усмехнулся: никогда ни одна девочка не достигнет такого совершенства в звукоподражании… А мама продолжала:

– Быть может, это признак жестокости, агрессивности? Мы лишили их военных игрушек, оружия, и они компенсируют авариями? Пусть это игра, но ведь и в игре подразумевается, что в машинах – люди, водители.

– Да нет, у них вовсе нет этого. «Машина» для мальчиков – это как бы самостоятельная сущность, почти живое существо: просто машина, мощный мотор, скорость – о каких-то людях внутри и мысли нет. А аварии… Не просто же им ездить по прямой. В игре, я слышал, дети снимают напряжение. Пусть пошумят; это пройдет.

– Но ты все-таки поговори с ними, узнай… И еще одно дело, более серьезное. Андрюша всего четыре дня ходит в новую школу и возвращается всегда расстроенный. Оказывается, его ребята плохо приняли. Особенно один мальчик, видимо, лидер, Миша Баулин. С первого дня пристает к Андрюше, то толкнет, то осмеет, а сегодня ни с того ни с сего выбил из рук портфель… А другие ребята смеются… Что им надо от Андрюши?

– Испытывают: новенький. В общем, обычное дело. А возможно, мальчик почувствовал в Андрюше что-то такое, что заставляет его опасаться за свое лидерство.

– А чего он добивается?

– Подчинить, сломать.

– Понимаешь, он его будто провоцирует на драку.

– Что ж, надо драться.

Мама покачала головой:

– Нельзя так. Учителя скажут, что драчун в школу пришел. А потом это же не по-христиански. Как же смирение, терпение и любовь?

– Я тебе по-богословски не могу объяснить, но, мне кажется, тут немного не то. Преподобного Серафима избивали, и он не защищался; но вспомни, каким он уже был тогда. Сравнивать с ним нашего Андрюшу глупо. Я только одно знаю: постоянно терпеть унижение – это для будущего мужчины очень вредно. «Не обращать внимания» на издевательства он не сможет – да и кто бы смог? Значит, станет шестеркой или, скорее, будет среди детей как бы «сам по себе», одинокий, замкнутый… А дальше? А в армии? А когда женится?.. Нет, это невозможно.

– Сережа, может быть, мне сходить в школу, с учительницей поговорить?

– Ни в коем случае! Мальчишки Андрея презирать будут, скажут, «мамочка пришла заступаться».

– Что же делать? Главное, он и говорить не хочет на эту тему – сразу замыкается…

– Ладно, разберемся, – сказал папа, направляясь в комнату мальчиков. А мама, как ни странно, успокоилась.

Сыновья, сидя на полу, катали машинки: в игре было задействовано несколько моделей.

– Что это у вас машины бьются? Водители правил не знают?

– Это же гонки, пап, – серьезно объяснил Ваня. – На гонках всегда машины переворачиваются: скорости очень большие.

– A-а. Ну, ладно… Андрей, я хочу тебя в выходные на рыбалку взять. С ночевкой. Только подготовиться надо.

Андрюша ушам не верил: с ночевкой! На настоящую рыбалку с папой, осенью – вот это да!

– А я? – нерешительно спросил Ваня.

– Тебе рано. А потом, разве можно всем мужчинам дом бросать? Хоть один должен с женщинами остаться.

Наступила долгожданная суббота. Еще вчера папа с Андрюшей внимательно изучили карту: от станции надо было еще час ехать на автобусе, а потом километров пять идти пешком, мимо деревни, по полю и лесу – к озеру. Позади остались шумный, загазованный город, мамины наставления, школьные проблемы. Двое мужчин, большой и маленький, закинув рюкзаки на полку, ехали в электричке. И разговор шел мужской – о рыбной ловле.

– Карась, – говорил папа, – это самая неприхотливая рыба, он может жить во всех водоемах, где илистое дно. Карась любит сидеть среди водорослей и имеет одну особенность: долго держит насадку во рту. Поэтому его берут с подсечкой. Но сегодня я на карася не слишком надеюсь: у него в сентябре уже клев плохой. Да и дно в том озере, куда мы едем, не илистое, а скорее песчано-глинистое. Зато там такие лещи водятся! Они как раз проточные чистые озера любят и ловятся круглый год. Их даже вечером можно ловить, но лучше все же утром, на заре… Лещи большие бывают, до семидесяти сантиметров – вот такие (папа развел руки – типично рыбацкий жест). Чтобы хорошего леща взять, нужна особая подсечка, не резкая, но сильная.