Алексий Грачев - Что необходимо знать каждой девочке

Жил в России один знаменитый в свою эпоху поэт, современник Пушкина, Иван Козлов. Он был блестящим гвардейским офицером, светским человеком, любившим балы и праздники. Характер у него был открытый, жизнерадостный. Таких людей называют «душа общества». Он весело проводил свои дни и был, как ему казалось, совершенно счастлив. И вот, посетил его Господь…

– Как посетил? Видение было?

– Нет, не видение. Так русский народ, мудрый и благочестивый, называет скорби – посещением Божиим, знаком Его любви. «Господь посетил», – так говорили о тех, кто испытал неожиданное несчастье. Скорби – это как бы вестники от Господа. Они напоминают нам о том, что жизнь наша имеет конец и каждому предстоит дать ответ Вечному Судии…

Итак, этого великосветского человека, вполне счастливого в своей земной жизни, посетил Господь великой скорбью – болезнью. И не простой болезнью. В самом расцвете сил, около сорока лет, он был разбит параличом. Знаешь, что это такое?

– Знаю: у Маши дедушка разбит параличом. Он может только чуть-чуть шевелить пальцами руки и поворачивать голову. Не встает с постели даже в туалет, вообще не двигается. Он может говорить, но очень-очень плохо, как будто рот набит чем-то, его только свои, домашние, могут понять… Так жалко! Он ведь, мама, был ученый, много книг написал! Правда, был неверующим, Машину маму, свою дочь, в церковь не пускал. А теперь лежит и только на иконы смотрит…

– Да, я знаю, Наденька. Наш батюшка ездил Великим постом его соборовать…

Но одно дело, когда парализован старик, проживший долгую жизнь, и другое – когда это несчастье постигло еще молодого, полного сил мужчину, как случилось с Иваном Козловым. Мало того, что он потерял способность двигаться и оказался прикован к постели и креслу, – вдобавок он совершенно ослеп. Представляешь? Полная слепота, тьма; невозможно не только читать, писать, но и видеть свет Божий! Таким образом он провел еще двадцать лет – последние двадцать лет своей жизни. Заметь: не два месяца или два года, а двадцать лет. Полусидя, потом только лежа, не видя ничего перед собою. Такого человека можно было бы назвать «живым трупом»; кажется, и на окружающих он должен наводить только тоску и уныние. Вышло же наоборот. Он сам всех утешал и избавлял от тоски и уныния. Он начал писать стихи, стал поэтом, которого узнала вся Россия. Его поэзия не просто была исполнена глубокого чувства – она была проникнута глубокой верой и покорностью воле Божией. Он писал о себе, что «все радости земные Небесною надеждой заменил».

– Я даже не слышала о таком поэте. В школе нам про него не говорили.

Вечерний звон, вечерний звон!

Как много дум наводит он…

Надя улыбнулась, услышав слова знакомой песни, а мама продолжала:

– Это стихотворение навеяно церковным благовестом. Дочитай его до конца (оно есть у нас в сборнике «Русские поэты»), и ты будешь удивлена: оно – о смерти; но с каким христианским смирением и кротостью принимается поэтом мысль о смерти, о конце земного существования! Недаром Жуковский незадолго до смерти Ивана Козлова писал о нем Вяземскому (они все были знакомы между собой): «Навести Козлова, он в ужасном положении: пальцы одеревенели, язык начинает неметь, слух давно ослабел. А душа – живет». Главное – чтобы душа жила. Я уверена, что и у того юноши, которого ты встретила в метро, душа живет и будет жить. Недаром тебя поразило доброе, мягкое выражение его лица. А то, что, быть может, было в нем дурного, греховного, все смягчится страданием. Душа его очистится страданием. И если он будет переносить свою скорбь без ропота, с терпением и смирением, Господь, конечно, наградит его в вечности. Как ты думаешь?..

– Значит, без скорбей невозможно спастись?

– Невозможно. Нам же сказано: «В мире скорбны будете». Только скорби, как говорит старец Макарий Оптинский, бывают вольные и невольные. Вольные скорби, то есть добровольные, – это подвижничество. Посты, бдения, продолжительные молитвы, добровольные лишения – как, например, исполнение монашеских обетов. Но редко встречаются люди, которые могут взять на себя вольные скорби: это путь избранников Божиих, путь совершенных. Остальных же, не имеющих подвигов Христа ради, Господь посещает и спасает скорбями невольными. Тут уж хочешь не хочешь – а неси крест.

Скажем, человек накопил денег, собрался ехать на море, за границу. Все его мысли – об отдыхе и развлечениях. О Боге и душе забыл… И вдруг – Божие посещение: или болезнь, или кража всего его состояния, или горе в семье. Он и опомнится. Так бывает.

А иной вроде и в Бога верует, в Церковь ходит; но сердце у него холодное, как каменистая почва, и все что-то не то. Дает себе слово молиться больше, бороться со страстями, жить по заповедям… Только начнет – и опять впадает в те же прегрешения. И опять – холодность, леность, уныние… Такой человек тоже нуждается в посещении Божием. Только нам хочется, чтобы Господь посещал нас утешениями: чудесами, видениями, исполнением наших желаний. А Он посещает скорбями. Это полезнее еще и потому, что от скорбей не возгордишься.

Святые отцы учат, что никуда от скорбей не денешься: убежишь от одной, а в другом месте, в другой ситуации ждет новая, часто более серьезная.

– Но ведь есть много людей, у которых нет никакой скорби. Они довольны и счастливы. Что, они не спасутся?

– Кто же это, например?

– Да очень, очень многие. Мне кажется, у нас в семье ни у кого нет скорбей!

– Ты думаешь? Значит, ты не слишком внимательна. О вас, детях, я не буду говорить. Вас пока Господь хранит с особой любовью, вы растете в лоне Православной Церкви, и у вас нет таких скорбей, которые бывают у взрослых. А все-таки вот, Сережа наш с раннего детства отличается слабым здоровьем, он то и дело простужается. Разве это не крест? Пусть его и не сравнить с крестом юноши, которого ты встретила. Друзья его едят на улице мороженое – а он нет: ему это всегда запрещено. Ребята носятся на морозе, играют в хоккей – а он, с завязанным горлом, смотрит на них в окошко… А моя скорбь – в том, что его надо возить на лето к морю, чтобы здоровье укрепилось на морском воздухе, а мы не можем себе этого позволить. Поверишь ли, мне снится, как мы сидим на морском берегу, Сережа выходит из воды – загорелый, крепкий. Я в детстве почти каждый год ездила с родителями на юг, а теперь, чтобы нам всем туда отправиться – я же не могу оставить вас на больную бабушку! – нужны огромные деньги. А наш папа! Разве ты не видишь, какой крест он несет? Этот крест – работа. Он, как ты знаешь, работает в двух местах, и выходной день у него только один – воскресенье. Приходит он поздно, уходит рано. Мы с ним мало видимся, он не может много времени уделять вам, своим детям, которых любит больше всего на свете. А почему? Потому что он наш кормилец. Вон нас сколько у него, и все живем на деньги, которые он зарабатывает и которых все равно не хватает. Сереже нужно покупать подростковый велосипед – значит, тебе придется подождать с новым пальто… И так мы с ним сидим и прикидываем: где можно сэкономить… Папа устает; у него часто даже нет сил почитать перед сном. Разве это не крест? А жил бы он один – ему было материально очень легко и хорошо. Но не было бы нас… Так что, Наденька, и у нас есть свои скорби. Есть они и у меня; есть и у тебя.