Всеслав Соло - Переодетые в чужие тела

Маприй связался с главным генератором. На небольшом экране его прибора высветилось: "Не правильно набран код, в доступе отказано".

Алекс подумал, что впопыхах он где-то ошибся, и он еще раз вышел на главный генератор.

Снова на экране прибора появилась надпись: "Неправильно набран код, в доступе отказано".

"Что такое?!" -- вне себя от раздирающей его ярости вскричал он.

Еще множество раз он пытался связаться с главным генератором, но его попытки оказывались тщетными.

Тогда Маприй набрал резервный код и на экране высветилось: "Вы можете произвести только одну операцию, после чего главный генератор будет самоуничтожен. Хотите продолжить?"

Ненависть к Ворбию все возрастала, вскипала сейчас в Алексе, и чтобы не задохнуться от ее удушья, Маприй нажал нужную клавишу и на экране прибора высветилось приглашение к работе с главным генератором.

Наконец-то, Алекс почувствовал себя легче. Хотя и жаль было расставаться с генератором, но это все равно поздно или рано необходимо было сделать.

"Вкус лимона!" -- вскричал Алекс и набрал эти слова пароля на клавиатуре своего прибора и, предвкушая неистовое удовольствие от приближающейся смерти Ворбия, нажал "ввод".

Через некоторое время, на экране прибора высветилось: "Введите код еще раз". И Маприй снова нажал клавишу "ввод." "Операция произведена успешно" -высветилось где-то через минуту сообщение на экране, и тут же появилось новое сообщение: " Внимание, Главный генератор самоуничтожен", и Алекс, получивший теперь удовлетворение, на мгновение представил себе, какой там, в здании фирмы, сейчас начался озлобленно грызущий, сжигающий электронику пожар.

"Ну, и черт с ней!" -- презрительно сказал Алекс о фирме.

Юля и Миша торопливо заглядывали в каждое помещение четвертого этажа клиники, они разыскивали Юлиного отца.

Наконец, они подошли к последней двери, которую еще не открывали. (Юсман в это время выглядывала в переулок со двора клиники.)

В руке Миша держал небольшой ломик, он позаимствовал его из пожарного ящика.

-- Папа может быть только здесь, -- уверенно сказала Юля. -- Здесь, за этой дверью.

Миша потянул дверь на себя за ручку, она оказалась запертой. Тогда молодой человек взломал эту, последнюю дверь, ведущую в по-следнее помещение на четвертом этаже клиники, где мог находиться профессор.

Юля и молодой человек ворвались в поме-щение, но здесь оказалось темно, практически ничего не было видно.

-- Кто здесь? -- послышался откуда-то из глубины мрака вопрос, обращенный к Юле и Мише.

-- Папа! -- радостно вскричала, сразу же узнав голос отца, Юля. -- Надо включить свет! -- требовательно обратилась Юля к Мише и они стали вместе ощупывать стены, ища выключатель. -- Нашла! -- неожиданно вскрикнула Юля. -Послышался краткий щелчок и все помещение осветилось ярким светом.

Удивительная картина предстала перед Юлей: комната была разделена на две части прочной металлической решеткой, и там, за решеткой стоял, вцепившись в нее обеими руками ее отец, профессор Аршиинкин-Мертвяк.

Миша отвернулся от этого зрелища.

-- Что ты глаза воротишь? -- озлобленно проговорил профессор в сторону молодого человека.

-- Папочка мой! -- задыхаясь от волнения, едва оказалась способной произнести эти слова Юля. Она подбежала к решетке и стала целовать руки своего отца и попыталась целовать его в щеки.

Но отец, как-то странно посмотрел на нее и отшагнул от решетки, вырвавши свои руки из рук дочери.

-- Ты лучше предложи своему папе, чтобы он не отворачивался от меня! -грозно сказал профессор.

Миша повернулся к Аршиинкину-Мертвяку лицом и мучительно, но заставил себя смотреть ему в глаза.

-- Что? Совестливым стал, Василий Федорович? -- с издевкой спросил профессор, обращаясь к смотрящему на него теперь в упор молодому человеку.

-- Это же Миша, папа. Ты должен помнить его, -- сказала Юля.

-- А как же его можно забыть? -- ехидно проговорил профессор. -- Ну, что ты стоишь. -- снова обратился он к молодому человеку. -- Скажи ей кто ты, и кто я.

-- Ты... -- сказал молодой человек и выдержал небольшую паузу, чтобы переглянуться с Юлей, и опять посмотрел на профессора. -- Ты -- Миша. А я -профессор философии Василий Федорович Аршиинкин-Мертвяк, -- объявил молодой человек.

-- Вы оба сумасшедшие! -- воскликнула в недоумении Юля. -- Миша! Ты должен объяс-ниться! -- потребовала она. -- Папа. Ты... -- не договорила она и заплакала.

-- Нет, Юленька. -- заботливо заговорил молодой человек. -- Я больше всего боюсь сейчас, чтобы ты все это выдержала. Мы -- оба не сумасшедшие. Я действительно твой отец, а там, за решеткой, ты видишь мое тело, в котором теперь заточен -- настоящий Миша. Боже мой, что я говорю! -- воскликнул Миша и снова обратился к Юле: -- я знаю, что ты прочла мой дневник... -- Юля внимательно посмотрела ему в глаза, продолжая плакать, -- После смерти твоей мамы, которую я очень любил, продолжаю любить и теперь, больше всего на свете, я хотел быть только с тобой, Юленька. Вот, почему я решился на это.

-- Я не верю тебе! Замолчи же! Ты лжешь!.. Папа! -- неистово вскричала Юля и бросилась к решетке.

-- Он говорит правду, -- подтвердил профессор, стоящий за решеткой. -И в самом деле, замолчал бы ты, -- сказал он молодому человеку. -- Перестань мучить свою дочь.

-- Миша, взломай же ты эту дверь в решетке, наконец! -- горячо потребовала Юля, сотрясая дверь руками.

-- Там сейфский замок, Юленька. Нужен ключ, -- пояснил молодой человек.

-- Я знаю где он, -- решительно сказала Юля. -- Я сейчас. Я принесу его. Подождите ме-ня, -- говорила она, уже выбегая из комнаты.

Послышались торопливо удаляющиеся звуки ее шагов.

Профессор и Миша остались вдвоем, один на один. Их разделяла только решетка.

-- Понимаю, -- заговорил первым профессор, -- мне прощения нет.

-- Василий Федорович, -- сказал Миша, подходя к решетке, -- я здесь , я заперт и стар вместо вас.

-- Мне очень больно, Миша.

-- Вы страшный, бесчеловечный человек, Аршиинкин-Мертвяк, неужели вам все-таки может быть больно?

-- Да что ты знаешь о боли! Твою ущипнули гордыню -- не принимаешь старика. Но подлинная боль и мучение, когда не болит и не мучается гордыня, а страдает душа и сердце, этого ты еще никогда не испытывал! -- проговорил на едином дыхании профессор.

-- Было... Было у меня и это, Василий Федорович. Я из детдома. И может потому, как это не трудно, и могу понять вас сейчас. Сами себя судите, а я не хочу и не стану. Да. Вначале, я откровенно отдался соблазну ненавидеть вас, я и теперь, все-таки, еще сдерживаю себя, но... меня мучил вопрос -зачем, для чего поступили вы так? И кажется, я начинаю на него отвечать.

Юля быстро спустилась на третий этаж и, пробежавшись по его коридору, остановилась у дверей лаборатории в нерешительности.