Александр Петров - Дочь генерала

— Как же тебя угораздило взяться за такое масштабное полотно? Ты же камерный художник.

— Сам не знаю. Вот так сколотил подрамник, натянул холст, взял краски и сделал первый мазок… А остальное — Господь дал. Ты же знаешь, что такое молитва монаха, который отказался от состояния, который гоним и болен. Вот это — реальное воплощение его молитв. А я так, только руку с кистью подставил, а меня за эту руку самого водят.

— А ты здесь теперь один? — Сергей оглянулся.

— Да разве можно тут быть одному. Ты же знаешь, это проходной двор. Самое главное приходится ночью делать.

— Борис заходит? Что-то совсем он пропал с моего горизонта.

— Да ничего… Устроился на телевидение. Строчит сценарии. Купил иномарку. Сирена его по имени Мария по-прежнему с ним. Ты, Сережа, помолись о нем. Ладно? Все ж крестник мой.

— Думаешь…

— Я тебе уже говорил, Сережа, что я думаю. Нужно терпеть. Трудно, скучно, уныло… А от нас требуется лишь одно — немного потерпеть. Бывает так, что именно в самые скучные и болезненные дни растет душа наша, как зеленый росток, пробивающий асфальт. А Господь за это смиренное терпение дает то, что ты назвал реальной любовью.

Через день Сергей с Василием на машине встречали Наташу из родильного дома. Последние дни он покупал детские вещи по Наташиному списку: конверт, пеленки, памперсы, одеяльца, кроватку, коляску. Забил холодильник диетическими продуктами. Пропылесосил квартиру, дважды вымыл полы. По всем комнатам расставил букеты цветов. Все это время солнце сыпало с небес рассеянным радужным светом, птицы пели днем и ночью. На душе стояла такая тихая радость… Он каждый день ездил в роддом и передавал роженице письма, полные признаний в любви.

Наконец, открылась белая дверь и вышла Наташа со свертком на руках. Сергей поцеловал жену, дрожащими пальцами приподнял уголок конверта и увидел личико сына. Младенчик удивленно смотрел на отца, пускал пузыри и кряхтел. Глаза у него были мамины — янтарного цвета, волосики почти черные. Но остальное — вылитый отец. Наташа стояла рядом и, втянув голову, как школьница на экзамене, ожидала отметки в аттестат. «Боже, как я люблю этих двоих чудиков», — прошептал папаша, и все засмеялись.

Когда они вошли в дом, Наташа стала раздевать ребенка. Переодела его и понесла показывать квартиру. Сергей шел рядом и сам почувствовал себя школьником на экзамене. Но Наташа ахала и хвалила мужа:

— Посмотри, Санечка, как наш папочка постарался! Ты только посмотри, как всюду красиво, чистенько, цветочки стоят. Ты видишь, как папа нас любит?

— Ну вот, — подытожил отец семейства, — семья в сборе. Наш дом снова ожил и засиял. Ура.

Василий открыл шампанское, они звонко чокнулись хрустальными бокалами и чуть-чуть пригубили. Через минуту Сергей проводил друга, вернулся к семье. Наташа с сыном лежали на кровати в обнимку и мирно спали. Сергей прикрыл ноги жены краем одеяла и вздохнул:

— Вот это и есть наша реальная любовь. Какие же вы потешные, ребята!

— А вот и папа из командировки вернулся! Здравствуй, родной!

— Привет, Натуль! А это что за неопознанный младенец?

— Да это соседка Маня своего Витюшу принесла, пока сама в магазин сбегает.

— Так ты его что — своей грудью кормишь?

— А что такого! У меня всегда молоко после Оленьки остается.

— Мать-кормилица, понимаешь!

— Все нормально!.. Сашуля, выбирайся из своего танка. Иди сюда быстрей!

— Это что еще за новости! Кто в мои тапки надул?

— Это Марсик, он еще совсем маленький. Прости его, Сереж.

— Па, не кричи на маму!

— Тоже мне, защитник белобрысый нашелся! Нарисовался из картонной свалки, как бомж.

— Это не свалка — это танк Т-96!

— Так ты меня обнимешь, или будешь дальше ворчать? Ну, здравствуй, сын.

— Здравствуй, папа. Я без тебя скучал…

— Приятно слышать, сынок. Я тоже. Так! Мне тапки неподписанные даст кто-нибудь?

— Вот гостевые пока возьми.

— Нет, это не дом, а зоопарк какой-то! Ну, где мне присесть, если всюду коты валяются? И дети чужие со своими перемешаны!.. Не поймешь, где чьи…

— Сережа, не волнуйся, мы их сейчас попросим освободить место для тебя.

— Слушай, Натуль, ну нельзя же с помойки всех котов домой тащить! Ты хоть сортируй их маленько!

— …Мне их всех жалко, Сережа!..

— Ну, ладно, ладно, только не плачь. Тебе нельзя волноваться.

— А я уже всё…

— А где моя малышечка? Где моя Оленька? Где мое маленькое солнышко?

— Она только что поела. Наверное, спит уже.

— Вот моя киска! И глазки голубенькие открыла, и улыбается! Ну, что за дитя такое веселое! Ты моя радость! Ладно, ладно, спи доченька… Так, Натуль, я сейчас за рассказ сяду. Убери этот комок шерсти с моего ноутбука! Всюду звери!..

— Всё, всё, убрала. Садись на здоровье.

— А знаешь, Наташ, как я рассказ назову?

— Как?

— «Улыбка дочери» — вот как.

— По-моему, удачно, Сереж.

— Всё! Прикрой дверь и огради меня от суеты и мира страстей.

— А покушать, Сереж?

— Потом, потом!.. Писатель должен быть голодным и несчастным… Ну вот я и дома! Слава Богу!

Ирина ( греч. ) — тишина, мир, покой.