Владислав Маевский - Афон и его судьба

Отличающихся особо строгой жизнью старцев на Афоне достаточно и теперь. Существуют и поныне в уединенных уголках Святой Горы великие подвижники, большую часть суток проводящие в молитве и крайне редко выходящие из своих отдаленных убежищ. Они покидают их только для того, чтобы повидать своего духовника и приобщиться Святых Таинств.

Такие афонские пустынники и теперь целыми годами ведут строго аскетический образ жизни. Даже сухари и хлеб для таких отшельников являются пищей непостоянной, которую могут они получать только во время своих посещений ближайших монастырей, когда отправляются для причастия. Кроме того, такого рода «хлебные запасы» у обитателей отдельных калив не могут, конечно, быть и обильными, уже по одной той причине, что нести на своих старческих плечах в горы большие тяжести одинокому отшельнику представляется просто непосильным.

Но вопросы питания своего тела меньше всего интересуют не только отшельников, но и вообще всех афонских иноков. Уже с первых дней своего пребывания на Святой Горе каждый ее монах твердо усваивает главную афонскую заповедь: все – для возвышения духа и молитвы, и ничего – для услаждения и укрепления своего телесного естества…

Стояло раннее утро и облака, белые, как молоко, залегли между курчавых гряд святогорских предгорий. Они шевелились там, ползли и теснились, как проснувшиеся стада овец, раздвигали и задвигали свои туманные завесы, в прорези которых сверкали алмазы и выглядывала таинственная голова далекого и седого великана – вершины Афона.

В это чудное утро в обществе благостного иеромонаха отца Николая спускался я по крутой тропинке к морю. Круто, зигзагами среди густых зарослей сбегала она все ниже и ниже. Но вот и оно – лазурное море, пенящимися волнами забегающее в узкий рукав залива, над которым замер древний и с виду совершенно пустынный греческий монастырь Пандократор… Высокий утес, омываемый с двух сторон морем, и четырехугольная стена с высокими бойницами, выросшими здесь еще в глубине веков.

Воздвигали эти стены и башни в XIII и XIV веках блестящие царьградские сановники и воины, Алексей и Иоанн Комнены – стратопедарх и примикирий. Алексей Комнен был горячим и самоотверженным защитником византийской независимости и во главе своих солдат освободил в XIII веке Константинополь от власти латинян. В память этой победы он и постановил основать греческий монастырь-крепость на Афоне, дав ему при закладе наименование «Пандократор», что значит по-гречески «Вседержитель». Было время, когда греческий Пандократор сиял своим благолепием на весь Афон и славился богатством украшения своих храмов далеко за пределами этого славного монашеского царства. Но исторические осложнения и столкновения народов неоднократно заставляли Пандократор переживать самые жестокие невзгоды и лишаться своих ценнейших богатств и украшений. А одной из таких замечательных драгоценностей монастыря является и поныне знаменитая чудотворная икона Матери Божьей «Геронтиссы», с которой связано множество трогательных преданий и чудесных легенд.

«Геронтисса» по-гречески значит «старица», женщина, прожившая свой век и окруженная, благодаря своей старости, особым почитанием людей юных и неопытных.

Нам известно, что Матерь Божья после Голгофского чуда и последовавшего за ним Вознесения Своего Божественного Сына прожила на земле еще длинный ряд лет. Следовательно, перед своим успением она достигла подлинного возраста старицы в отношении своего вида внешнего, физического. Вот такой старицей, или геронтиссой, и изобразил в глубине веков Богоматерь неизвестный греческий художник, принадлежавший, несомненно, к наиболее выдающимся представителям византийского искусства своего времени.

Матерь Божья «Старица» изображена во весь рост без младенца в руках.

– От этой иконы силою Самой Царицы Небесной не раз совершались чудесные события! – благоговейным шепотом сообщил мне русский проводник-монах, когда я прикладывался в исполненном тишины храме к знаменитому чудотворному образу. – А сама икона-то, почитай, сто лет пролежала в колодце, в воде и ничего: все краски целы… Об этом немало и в книгах написано.

Мой инок-проводник не ошибался.

В истории Святой Горы и ее насельников неоднократно упоминается о чудесных проявлениях силы и власти Божьей, отмечавших исключительную святость иконы Богаматери «Геронтиссы». Когда опустошавшие Византию сарацины напали на Пандократорский монастырь и стали его грабить, то, прельщенные богатством ризы иконы «Геронтиссы», они сорвали эту ризу, а саму икону бросили в колодец. Совершив это святотатство, разбойники двинулись в дальнейший путь по греческим землям для новых грабежей и разбоев. Но последних им совершить уже не удалось: все мусульмане-сарацины, принимавшие участие в кощунственном поступке над христианской святыней, были поражены в дороге слепотой. В этом они сами признали кару Божью за свои богопротивные действия.

И в рубищах слепцов-нищих, отстав от своего войска, побрели злосчастные сарацины-святотатцы в свои края, повсюду по пути среди христиан Византии распространяя весть о случившемся. А когда прошли времена жестоких войн и пандократорские иноки снова возвратились в свой разрушенный монастырь, они нашли чудотворную икону в колодце невредимой, несмотря на долгие годы ее пребывания в воде.

Икона Богоматери «Геронтиссы» – икона благочестивых старцев. И в особенности, благочестивых старцев больных, немощных, умирающих. В течение столетий она неоднократно изъявляла свою особенную попечительность о таковых. А потому не один старый инок Афона, готовясь к переходу через заветный смертный рубеж, обращал свои мысли к небесному покровительству пандократорской Владычицы.

– Однажды было так, что Матерь Божья Сама явилась очередному монаху во время литургии, – рассказывал мне проводник. – Монах был самый обыкновенный, служил в порядке монастырского послушания, и вдруг видит: засияло все в храме и сходит с иконы Сама Богоматерь Старица… «Поспеши с окончанием Службы и иди с дарами к старцу, что готов испустить душу в братском корпусе. Торопись!» – молвит Богоматерь. Поразился смиренный иеромонах, закончил обедню, но старца успел все же причастить перед смертью…

И много раз проявлялись подобные случаи.

Солнце уже склонилось к закату, когда я очутился на одном из высоких балконов монастыря, откуда хотел сфотографировать наиболее живописные уголки монастыря. И вдруг передо мной предстал несколько робкий и невзрачный на вид молодой монах, с трудом изложивший свою просьбу моему спутнику.