Наталья Сухова - Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в.

Немалую роль в научной аттестации при действии Устава 1869 г. играли отделения академий. Именно на заседаниях отделений, в которых участвовали все преподаватели данного отделения, происходило первое рассмотрение и первая оценка диссертаций, представляемых на соискание кандидатских, магистерских и докторских ученых степеней, обсуждение тем, которые давались студентам для кандидатских сочинений, производство магистерских, выпускных и переводных экзаменов и обсуждение мероприятий по подготовке к этим экзаменам [137]. Это доверие к отделениям подчеркивало, что научная аттестация на «рабочем» этапе теперь становится более специальной. И ученые сочинения, представляемые в качестве диссертаций, и экзаменационные ответы на ученые степени, по мнению авторов Устава 1869 г., могли по достоинству оценить только профессионалы в этой области богословия.

При подготовке реформы 1869 г. неоднократно обсуждался и вопрос о наиболее адекватной форме центрального духовно-учебного управления. Этот вопрос затрагивали и особые Комитеты при Святейшем Синоде, учреждаемые для разработки проекта Устава духовных семинарий и училищ 1860–1862 и 1866–1867 гг., и частные лица [138]. Все проекты и мнения сходились в одном: орган духовно-учебного управления должен обладать достаточной компетенцией для решения учебных и ученых дел. Функции этого органа по отношению к богословской науке предполагалось даже отразить в названии: Ученый совет или Ученый комитет, подобно Ученому комитету при Министерстве народного просвещения. Однако мнения расходились в определении границ власти проектируемого органа и круга его занятий. В 1862 г. бывший профессор МДА Н. П. Гиляров-Платонов, критикуя очередной проект духовно-учебного управления (составленный Комитетом 1860–1862 гг.), отметил, что в проектах происходит «смешение желаний и понятий». Он выделил самое главное предназначение Ученого совета: следить за развитием науки и разрешать возникающие в связи с этим вопросы. Это обычные задачи Ученых советов при различных министерствах и ведомствах. Однако можно ли в этом отношении богословскую науку приравнять к другим наукам? Можно ли Совет, даже состоящий из «лиц, особенно знаменитых духовною ученостию», считать более компетентным решать вопросы церковной науки, нежели «высший собор иерархов» [139]? Проблема не была решена и неоднократно обсуждалась в дальнейшем, и наиболее болезненно в отношении системы научно-богословской аттестации.

В 1867 г. произошло новое изменение в центральных органах духовно-учебного управления. Вместо упраздненного ДУУ при Святейшем Синоде был учрежден Духовно-учебный комитет (вскоре он стал называться просто Учебным комитетом) [140]. В вéдении Учебного комитета, согласно его Уставу, находились семинарии и духовные училища, отношения же с академиями четко определены не были [141]. Вопросы духовной науки в ведение Учебного комитета не передавались, и это выводило академии из-под его контроля. Но это означало и то, что новое учреждение не могло стать Ученым комитетом или советом, который предлагался в проектах 1860‑х гг.: компетентным в решении научных вопросов и отстаивающим интересы богословской науки на высшем церковном уровне. Разработка нового Устава духовных академий еще предстояла, и это не позволяло заранее регламентировать их отношения с новым органом управления. Но опыт свидетельствовал о том, что прямое подчинение Синоду требует канцелярского надзора за этим делом, а этот надзор рано или поздно выходит за рамки канцелярского. В круге дел Учебного комитета был некоторый «резерв» – дела, «касающиеся духовного просвещения, передаваемые в Комитет по особым назначениям Святейшего Синода или обер-прокурора» [142]. Действительно, уже в июле 1869 г., при введении нового Устава в СПбДА и КДА, появилось множество вопросов и проблем, в том числе связанных с учеными степенями, студенческими и преподавательскими. Эти вопросы необходимо было обсуждать, искать решения, и Синод поручил Учебному комитету «обсуждение дел и вопросов, касающихся учебно-воспитательной и административной части духовных академий» [143]. В этот набор вошла и часть научных вопросов, по крайней мере связанных со студентами и выпускниками академий. Вопросы, адресуемые Советами академий в Синод, в том числе и связанные с наукой, неукоснительно переправлялись для обсуждения в Учебный комитет, и в большинстве случаев Синодом принималось мотивированное заключение Комитета. Значение обер-прокурора в духовно-учебных делах при учреждении Учебного комитета сохранилось и даже усилилось. Обер-прокурор являлся связующим звеном между Синодом и Учебным комитетом. Кроме того, светские члены Комитета назначались по предложению обер-прокурора.

Все эти изменения отражались в дальнейшем на решении вопросов, связанных с подготовкой и аттестацией научно-педагогических богословских кадров. Однако утверждение в высших ученых богословских степенях неизменно принадлежало Святейшему Синоду: в докторских с 1839 г., а в магистерских с 1884 г. (и до этого в 1839–1869 гг.).

Устав 1869 г. значительно изменил всю систему научно-богословской аттестации. При этом в самом Уставе были закреплены главные принципы системы испытаний и присуждения ученых степеней, подробные же правила должны были определяться особым положением. Это положение разрабатывалось в течение четырех лет полного введения Устава (1869/1870–1874), причем самое активное участие в его разработке принимали сами академии, а централизующую и отчасти корректирующую роль исполнял Учебный комитет при Святейшем Синоде.

Все ученые степени и звание действительного студента присуждал Совет академии, как и Конференция при Уставе 1814 г. [144]Присуждение происходило в общих собраниях Совета, то есть при участии и с учетом мнения всех профессоров академии [145]. Но кандидатские степени и звание действительного студента присуждались теперь студентам по окончании 3‑го курса – для части студентов он становился выпускным – на основании успехов за три года обучения, выпускных испытаний и выпускного – курсового – сочинения. Показавшие на испытании «отличные успехи» и представившие «рассуждение, признанное удовлетворительным для степени кандидата», переводились на 4‑й курс. Не удовлетворившие этим условиям выпускались после 3‑го курса со званием действительного студента. Теперь только присуждение звания действительного студента было одновременно и утверждением, ученые же степени кандидата богословия утверждались епархиальным архиереем [146]. Несмотря на кажущееся умаление прав ученого органа академии, в этом положении сохранялись принципы Устава 1814 г.: епархиальный архиерей, как глава Конференции, и тогда утверждал присуждение кандидатских степеней своим участием в этом процессе.