Франсис Риверс - Книжник

Сила заглянул хозяину в глаза. Павел сказал бы ему слова жизни. Петр поведал бы о Христе.

— Что такое? — нахмурился хозяин.

Пусть погибает, — подумал Сила. — Зачем метать бисер перед свиньями?

— Видно, я подцепил лихорадку, — сказал он. — Был недавно в деревне, где она народ так и косила. (Что ж, похоже на правду. Это лучше, чем сказать: «Три дня назад я был на играх на арене и смотрел, как казнили двух моих самых близких друзей. И теперь все, что я хочу — так это как можно дальше убраться из вашего гнусного города. И провались Рим к чертям в преисподнюю вместе со всеми своими жителями до единого, я и пальцем не шевельну, только воздам Богу хвалу за его погибель!»).

Как и ожидал Сила, хозяин встревожено отпрянул:

— Лихорадка? Да, тебе необходимо уехать.

— Придется. — Сила выдавил улыбку. — В здешних переулках зараза распространяется особенно быстро, правда? — (Особенно зараза греха). — Я ведь заплатил за неделю?

Хозяин побледнел:

— Не помню.

— Так я и думал. — Сила забросил мешок на спину и зашагал прочь.

Через несколько дней пешего пути Сила добрался до Путеол. Ему недоставало прежней крепости. Да и отваги.

Он нашел гавань и стал бродить по рыночной площади. Куда же теперь, Господи? Сигнальные флажки показывали, что пришли корабли с зерном, по-видимому, из Египта. Мимо него спешили портовые рабочие, торопясь выгрузить мешки и отнести к менсорам для взвешивания. Дальше бросили якоря другие суда, посредники вели торговые переговоры с берегом. Чтобы насытить римские рынки, товары свозились со всех концов империи: Сицилия поставляла зерно, скот, вино и шерсть; Испания — лошадей; Британия и Германия — рабов; Греция — мрамор; Ассирия — разноцветные ковры. В порту можно было без труда затеряться — и в то же время найти то, что ему нужно.

Голова Силы кружилась от запахов: соленого морского воздуха, конского навоза, пряностей, вина и человеческого пота. Пронзительными голосами кричали чайки: на телеги грузили рыбу. Зазывалы громко выкрикивали названия товаров. В загонах блеяли овцы. Британские псы рычали в плетеных клетях. На помостах, обливаясь потом под жарким солнцем, стояли раздетые догола невольники-чужестранцы, выставленные на торги. Один попытался вырваться из оков, когда от него потащили прочь женщину с ребенком. Не надо было знать его языка, чтобы понять боль и муку, звучавшие в его крике. Рыдания женщины перешли в истерические вопли, когда ребенка выхватили у нее из рук. Она кинулась к нему, но ее поволокли в другую сторону. Ребенок плакал от ужаса, тянул ручонки к матери.

Сила отвернулся, почувствовав комок в горле. Никуда ему не деться от горя и несправедливости. Они окружают его со всех сторон и вот-вот задушат. Семя греха, посаженное тысячи лет назад в Эдемском саду, пустило корни и распространило побеги зла повсюду. И все вокруг вкушают его отравленный плод, несущий одну лишь смерть.

День клонился к вечеру, когда он увидел знакомый знак, вырезанный на столбе у лавки, внутри которой громоздились бочонки с маслинами, корзины с гранатами, финиками, смоквами и орехами. У него заурчало в животе. Рот наполнился слюной. Он ничего не ел уже два дня, с тех пор как покинул свое бывшее пристанище.

Он слушал, как хозяин торгуется с какой-то женщиной:

— Ты же прекрасно знаешь, госпожа, что лучше этих фиников не сыскать во всей империи.

— А ты прекрасно знаешь, что я не в состоянии так дорого заплатить.

Ни ругани, ни обмена колкостями, обычного на торгу. Она предложила цену, он возразил. Она качнула головой, предложила другую. Он со смехом назначил свою. Когда соглашение, наконец, было достигнуто, лавочник бросил на весы пригоршню сушеных фиников. Завернул в тряпицу, протянутую покупательницей, принял плату. Женщина ушла, и он переключился на Силу.

— Чего желаете? Маслины? Финики?

Сила потряс головой. Последнюю монету он отдал за кусок хлеба. Он опять посмотрел на знак на столбе. Неужели его вырезал этот ухмыляющийся пират? Не успел Сила придумать, каким образом об этом спросить, как лавочник вскинул голову и наморщил лоб:

— Мы где-то встречались, да?

— Нет, не думаю.

— Ты кого-то мне напоминаешь.

Сердце Силы громко застучало. Он хотел было отвернуться, но куда же ему идти?

— Я друг Феофила.

Взгляд собеседника просветлел.

— А! — Он расплылся в улыбке. — Как он поживает?

— Не очень хорошо. — Сила отступил на шаг, подумав, что, пожалуй, совершил ошибку: не надо было ничего говорить этому человеку.

Торговец огляделся по сторонам и жестом поманил Силу к себе:

— Ты — Сила. Так ведь тебя зовут?

Сила побледнел.

— Не пугайся, друг мой, — быстро промолвил собеседник. И добавил, понизив голос. — Однажды я слышал твою проповедь. В Коринфе. Несколько лет назад. Пять, а может, и шесть. У тебя усталый вид. Есть хочешь?

Сила не мог выдавить из себя ни слова.

Лавочник схватил несколько фиников и смокв и втиснул Силе в ладонь.

— Дойдешь до конца улицы, повернешь налево. Потом опять до конца. Там улица изгибается змеей. Пройдешь два фонтана. Сразу за ними первый поворот направо. Постучишь в дверь третьего дома. Спроси Епенета.

Умудрился ли он запомнить все правильно или обречен ночь напролет блуждать по Путеолам?

—Как сказать, от кого я?

—Извиняюсь! Я так разволновался, увидев тебя, что совсем позабыл представиться. — Лавочникзасмеялся. — Меня зовут Урбан. — Подался вперед и хрипло произнес:

— Ты — ответ на молитвы многих.

Сила почувствовал, что этот человек возлагает на него большие надежды.

—Петр погиб…

Урбан угрюмо кивнул.

—Нам это известно.

Так скоро?

—Откуда?

— Дурные вести не ждут на месте. Позавчера сюда прибыл наш брат Патробас. Он не нашел тебя в катакомбах.

Патробас. Его Сила хорошо знал.

— Я опасался, что меня выследят и возьмут остальных.

— Мы боялись, что ты в тюрьме. — Урбан сжал руки Силы в своих. — Бог ответил на наши молитвы. С тобой все в порядке. Но мы и не ждали вдобавок такого благословения — увидеть здесь тебя самого.

Благословения? Этот человек повстречал его раз в жизни — и запомнил в лицо. А что если и другие, враги, тоже узнают в нем писца, сопровождавшего Петра? Его присутствие может быть опасно для братьев и сестер.

Господи, неужели все, над чем мы трудились, будет потоплено в крови?

Урбан нагнулся к нему.

— Не тревожься так, друг мой. Путеолы — деловой город. Здесь каждый занят своим и помимо этого мало чем интересуется. Постоянно кто-то приезжает и уезжает. — Он снова повторил указания, на этот раз помедленнее. — Я бы сам тебя проводил, но не на кого оставить лавку. Все воруют… Сам был таким. — Он снова рассмеялся и хлопнул Силу по плечу. — Ступай. Мы еще увидимся. — И принялся зазывать шествующую мимо группу женщин: