Монах Афонский - Птицы небесные. 1-2 части

Из политических моих казусов запомнился случай с чтением передовицы газеты «Правда» на политзанятиях. Обычно такие статьи перед собравшимися солдатами читал командир роты. Как-то однажды его срочно вызвали в штаб части и он попросил меня прочитать первую страницу газеты с докладом какого-то очередного партийного съезда. Там были призывы к досрочному выполнению новой пятилетки и перечислялись планируемые цифры роста производительности труда и доходов на душу населения. Видя, что аудитория зевает от газетной трескотни, я решил изменить содержание газетной статьи и начал пересказывать ее своими словами, добавив от себя юмористические комментарии. Такой веселой передовицы солдатам вряд ли приходилось когда-нибудь слышать, и слова мои неоднократно прерывались солдатским хохотом. Добравшись почти до конца газетного листа, я увидел, что дверь в комнату для политзанятий приоткрылась и командир роты пальцем манит меня к себе. Когда я вышел в коридор, он страшным шепотом прошептал:

— Ты что, под суд хочешь угодить? А если кто донесет? Немедленно прочь с моих глаз!

Не представляю, как и чем он закончил этот политчас, но никто не донес и дело замялось. Последние месяцы службы пронеслись очень быстро, хотя мне тогда казалось, что время словно замедлило свой ход. Нашу роту перераспределили в Евпаторию, а мы, небольшая группа солдат вместе со старшим лейтенантом, попали в окрестности этого приморского городка. Там мне очень нравилось бродить в свободные минуты по пустынному зимнему пляжу, озаренному неярким и мягким солнечным светом, вдыхать йодистый аромат моря, следить за стаями дельфинов вдали и тихонько напевать строки из полюбившейся мне песни: «Море позовет и мне пропоет свой любимый мотив. Первая любовь придет и уйдет, как прилив и отлив…» Да, море как будто само пело мне о своей красоте и безпредельности, о дальних неведомых берегах, утопающих в бирюзовой дымке. Смутные надежды на новую прекрасную жизнь, которую я обязательно начну по возвращении из армии, теснились в моей груди.

Большой и разнообразный опыт вынес я из солдатских будней, но самым главным было открытие истинной опоры в жизни, опоры нравственности и добра, а не ложных и предательских форм выживания за счет ближних. Знания эти были оплачены соленым солдатским потом. Горький опыт показал мне на деле, что плод греха — неправда, вкус его — преступление, зрение его — слепота, а состояние — полное отчаяние души. Вкушающие ядовитый плод греха не могут видеть красоту неба и земли, не слышат чистого голоса лесов и полей и не чувствуют свежего аромата луговых трав и цветов. Им недоступно очарование неоглядных морских просторов, а еще больше, и это самое трагичное, — им недоступны таинственные просторы человеческой души, живущей Богом. Ибо они не ведают благодати и не имеют сил к духовным изменениям, происходящим на основе опыта жизни в добре и нравственности, которые невозможны без Христа. Но отыскать Христа в повседневной жизни оказалось очень непросто, для этого понадобилось не несколько лет, понадобилась вся жизнь, чтобы душа пришла в себя и возжаждала духовного роста и постижения Бога.

Истина не может быть чьей-то собственностью и это — единственное богатство, которое никто не может отнять у человека, возлюбившего ее. Намеревающийся удержать истину лишь для себя одного, далеко отпадает от нее, уносимый ветром тщеславия и мутными водами лжи, ибо говорящий ложь говорит свое, желая извлечь свою корысть. Мужество смирения далеко отстоит от дерзости гордыни, хотя они бывают внешне схожи, но первое рождается из благодати духовного возрастания, а вторая — от спеси мирского знания и самообольщения грехом. Тот, кто избежал греха, любит Бога за то, что Он сохранил его от зла. Но тот, кто впал в грех и вышел из него, любит Бога еще больше за исцеление от греха, за дарование ненависти ко греху и совершенного неприятия зла.

Встречи и прощания — это начало и завершение полученного нами жизненного урока, а также начало и завершение неподкупного Божественного экзамена. Самым незабываемым в ту последнюю весну нашей службы для всех нас был волнующий марш «Прощание славянки», который всякий раз играл духовой оркестр увольняющимся солдатам и сержантам. Под этот вдохновенный марш я провожал домой друга-поэта. Вскоре моя служба также закончилась этой трогательной мелодией. Я прощался с ласковым крымским побережьем, с полюбившимися мне людьми, в которых мне довелось увидеть свет добра, свет чистых и неиспорченных злом душ.

К этому спасительному свету я решил пробиваться сколько хватит сил. Вместе с этим во мне произошло еще одно удивительное изменение. Наконец я перестал считать окружающий меня мир друзей и товарищей главным и определяющим критерием в своей жизни, когда только их воззрения и увлечения являлись для меня безусловной истиной, а слова самых близких и дорогих мне людей — матери и отца — казались устаревшими и совсем не соответствующими ни нашим представлениям о жизни, ни нашим увлечениям. Через все эти заблуждения незаметно в душе сформировалось новое истинное понимание, что никого дороже и ближе матери и отца у меня никогда не было и не будет, и именно их жизненный опыт и понимание есть мое исконное наследие и главное богатство в жизни.

Приехав домой в конце июня и порадовав родителей своим видом в военной форме, я немедленно отнес документы для поступления на филологический факультет университета. Приемная комиссия по каким-то новым законам отказалась их принять на дневное отделение, так как я еще не отработал последипломную практику техникума. Скрепя сердце, я сдал документы на вечернее отделение филфака и решил готовиться к экзаменам. Но сидеть дома за книгами оказалось трудным делом после армии, и я брал их с собой, наивно предполагая, что смогу заниматься учебой на пляжах Дона или на квартирах у товарищей.

Что касается бывших друзей, когда-то с чистыми, свежими лицами и румянцем на щеках, которым удалось уклониться от армии по фиктивным справкам, я встретил спивающихся обрюзгших людей, из которых некоторые женились, некоторые развелись, другие вообще исчезли из жизни, кто по болезни, кто от разврата или воровства. Не сдавался еще мой верный друг по поездкам на море, Сергей, который, увидев меня в городе, от радости бросился мне на шею. Мы вновь оказались вместе, окруженные новой компанией, бродящей по кафе и пляжам. В таких ежедневных «занятиях» быстро приблизились дни вступительных экзаменов, на которые мой верный товарищ сопровождал меня, ожидая результатов в коридоре. Не знаю как, но экзамены мне удалось сдать на «отлично», получив только одну четверку, оставалось только ждать решения экзаменационной комиссии. Вскоре университет вывесил списки поступивших, где находилась и моя фамилия.