Георгий Белодуров - Неоконченное путешествие на Афон

Наступило утро. Литургия подходила к концу. После целования креста и честной главы апостола Андрея все дружно отправились в трапезную. На улице в сером декабрьском дне моросил дождь. Пришла эсэмэска от отца Паисия с номером телефона иеромонаха Серафима, который поможет устроить наше пребывание на Афоне. Я позвонил по указанному телефону, и отец Серафим сообщил, что сейчас он находится в молдавской келлии Провата, но часа через полтора его повезут мимо Андреевского скита, и мы должны к этому времени стоять на дороге, ждать его. Мы собрали наши рюкзаки и двинулись на выход, около которого под аркой главного скитского входа находился небольшой магазинчик. Это был прекрасный способ потратить время и приобрести сувениры.

Седовласый монах подарил мне икону святого апостола Андрея. За такую же икону он взял с Олега двойную цену и таким образом оплатил свою щедрость. Олег был удивлен, но вскоре успокоился. Мы вышли к самой дороге, где дождь хлестал нас без всякой пощады. Хорошо, что долго ждать не пришлось. Со стороны Карей показался УАЗ-фургон, в народе называемый «буханкой». Веселый, улыбчивый человек с седой бородой, в синем плаще, одетом поверх подрясника, и в вязаной шапочке а-ля скуфья, какие носят многие афониты, высунулся из задней дверцы и спросил:

– Это вы из Твери?

– Мы! – радостно почти хором отвечали мы.

– Садитесь.

«Уазик» был набит всякого рода скарбом и людьми, и нам пришлось попыхтеть, прежде чем автомобиль тронулся с места.

– Здесь недалеко, – сказал отец Серафим. – Нас высадят, а отцы поедут дальше.

И вот мы оказались на развилке, откуда одна из дорог уходила вверх, а другая, больше похожая на тропинку, шла сквозь лес, растущий вдоль склона. Дорога была живописна – лес состоял из высоких каштанов, засыпавших наш путь колючими плодами и желтыми листьями. Были и другие деревья и кустарники, но я плохой ботаник, поэтому ничего сказать о них не могу. Тропинка стала уже, она то поднималась, то спускалась вниз. В сторону уходили другие тропинки, кое-где стояли и указатели, оповещавшие о том, как называются келлии, к которым можно добраться, если следовать в том или ином направлении. Местами сквозь заросли виднелись старые стены, а в широких просветах справа от тропинки на склонах невысоких гор то тут, то там просматривались уютные домики разнообразных келлий.

Отец Серафим, легкий и быстрый, как олень, периодически отрывался от нас и потом останавливался, чтобы мы могли его догнать. Наконец мы увидели каменное двухэтажное здание с небольшим куполом в восточной части – келлию – в строительных лесах, а позади нее около дороги три строительных вагончика. Один из них стоял особняком, его занимал сам отец Серафим. Как он объяснил нам, в здании жить еще нельзя, но скоро стройка закончится и он переберется в келлию на постоянное жительство. Келлия носила имя первомученика архидиакона Стефана. Дело было 14 декабря и до престольного праздника келлии оставалось менее месяца. Отец Серафим лелеял надежду закончить ремонт к 9 января, когда отмечается день памяти святого Стефана. Это был бы первый панагир после многолетнего перерыва, отец Серафим мечтал созвать гостей, отслужить всенощное бдение, накормить всех, кто придет к нему в этот день. А пока в келлии кто-то стучал молотком, слышался шум работающей строительной техники.

Русская келлия св. Стефана после реставрации

Другие два вагончика представляли собой трапезную с кухней и жилое помещение, в котором разместились мы. Наша комнатка была похожа на железнодорожное купе, но чуть просторнее: двухъярусные кровати слева и справа от входа, шкаф. В вагончике, однако, был горячий душ и туалет, что делало наше пребывание весьма комфортным. Мы возблагодарили Бога и Его Пречистую Матерь за то, что Она послала нам такой уютный дом и гостеприимного хозяина. Именно дом, потому что мы могли при случае возвращаться сюда, если устанем и нам понадобится отдых после длительных пеших переходов по Святой Горе. Через некоторое время отец Серафим позвал нас в кухню-столовую, где уже кипел чайник и булькала кастрюлька с макаронами. Помимо плиты и большого стола, за которым могло бы уместиться человек десять или пятнадцать, в кухне-столовой стоял большой холодильник, который, к сожалению всех присутствующих, был почти пуст. Мы стали доставать свои нехитрые припасы: шоколадки, печенье, орехи, конфеты, курагу.

– Нет, отцы, – сказал отец Серафим – печенье с конфетами пусть остаются, а остальное вы уберите в рюкзаки. Сейчас мы попьем чаю, а потом вы вместе с Толиком съездите в Кариес в магазин. Толика я сейчас позову, это рабочий, который работает в келлии.

Через пять минут появился Толик, спокойный приветливый белорус, приехавший на Афон на заработки. У него, как он рассказал нам позже, дома остались жена и двое детей, а сам он уже третий год трудится на стройках Афона. Он уезжал из Белоруссии в Испанию, и виза у него была на один месяц. По дороге из-за нелетной погоды они с друзьями оказались в Салониках, и тут кто-то предложил им работу на Святой Горе. Так Толик попал сюда. Я спросил его, поедет ли он домой на Новый год.

– Нет, – ответил он. – Хоть я и скучаю по семье, но ведь превратился в нелегала. Попытка пересечь границу будет означать, что меня выявят как нарушителя визового режима, и я на долгие годы попаду в «черный список» невъездных лиц, которым путь в шенгенскую зону закрыт. Так что еще поработаю года два, а там домой.

За окном стремительно темнело, и, значит, можно было ехать. Толик был на заметке у афонской полиции – а тут такая существует! – и местный блюститель порядка уже грозился поймать и выдворить Толика из Греции. Да и машина, которой пользовался Толик, – потертый, но еще крепкий джип, – была не зарегистрирована. И поэтому мы нуждались в «покрове темноты». На улице все еще лил дождь, на капсальские леса опустился туман. Отец Серафим дал Толику указания насчет покупок, мы сели в джип, мотор взревел и, раздвигая темный липкий ночной туман, мы тронулись по извилистой горной дороге.

Как Толик что-то видел, я не понимаю. Думаю, он ничего толком не видел. Сразу за капотом луч фар упирался в стену тумана. Еще что-то было видно справа или слева, в зависимости от того, с какой стороны у нас был склон горы, а с какой обрыв. Хорошо, что за два с лишним года, проведенных в этих местах, Толик научился рулить почти вслепую. Мы ехали не быстрее двадцати километров в час, а водитель «успокаивающе» комментировал:

– Здесь гора слева, а обрыв справа, поэтому будем прижиматься к горе… А здесь, за поворотом, гора уже справа, а обрыв слева. Так что и нам надо держаться правей.