Георгий Гупало - Оптина Пустынь. История обители и жизнеописания скитян

С 22 декабря 1780 года строителем Пустыни был Александр, из иеромонахов Александро-Невской Лавры, но вскоре, в 1782 году, он скончался и был погребен в сей Пустыни.

Затем иеромонах Корнилий вторично заведовал Пустынью с исправлением и прежней экономской должности, но недолго, всего несколько месяцев.

26 октября 1782 года строителем был определен иеромонах Николай из Пафнутиева Боровского монастыря, но – престарелый летами – в обитель не являлся и оставлен был опять в Боровске.

С 1783 года строителем был иеромонах Чудова монастыря Андрей, потом, за старостью, в 1789 году уволенный в Троице-Сергиеву Лавру в число больничных.

Между тем в 1788 году Крутицкая кафедра была закрыта, и Козельск поступил сначала в состав Синодальной области, а потом в ведение Викарного Московского архиепископа.

Лишь с 1795 года состояние Пустыни, дотоле скудное и отовсюду стесненное, получило, по милости Божией, решительный поворот к постепенному улучшению внешнего и внутреннего ее состояния. Епископская кафедра стала ближе к Пустыни. Митрополит Московский и Калужский Платон обратил особое внимание на нужды Пустыни. Он поручил опытному старцу, строителю Пешношского монастыря Макарию, посещать Оптину Пустынь и учредить ее к лучшему. В то же время владыка 1 февраля 1795 года на место строителя иеромонаха Антония определил иеромонаха Пешношского монастыря Иосифа, под непременным наблюдением и распоряжением о. Макария.

Приняв Пустынь, о. Иосиф прежде всего ввел в ней, по примеру Пешношской обители, продолжительное богослужение. Престарелые монахи, изнуренные физическими трудами, не могли, конечно, понести продолжительность богослужений и потому обратились к Преосвященному с прошением, чтобы перевести их в те монастыри, где есть больницы. Но на просьбу их последовала резолюция архипастыря: «дабы они благоучреждению в пользу их же душевную и к порядку монашескаго жития повиновались ». Впрочем, этим инокам уже недолго оставалось жить на свете; вскоре они отошли в вечный покой.

Строитель Иосиф, учреждая внутренние монастырские порядки, благоразумно старался установить мирные отношения и с Козельским городским обществом. В видах прекращения дальнейшей тяжбы за право на мельницу на р. Другусне он согласился со своей стороны, чтобы спорную мельницу отдать обществу « в неотъемлемое и вечное владение с платежом монастырю по 60 рублей в год ».

Управление о. Иосифа продолжалось только один год; по болезни он испросил себе увольнение от строительской должности.

В1796 году преосвященный митрополит Платон, лично посетив Оптину Пустынь, нашел местоположение ее для пустыннообщежительства очень удобным и потому решил учредить здесь общежитие наподобие Пешношского монастыря. Для этой цели он просил у Пешношского настоятеля о. Макария, чтобы тот дал совершенно способного и вполне благонадежного для сего человека. О. Макарий с обычною для него монашеской простотой ответил сначала митрополиту Платону: « Да у меня нет таких, владыко святый; а вот разве дать тебе огородника Авраамия? » Преосвященный, поняв ответ, приказал представить к себе о. Авраамия. Спустя несколько времени архимандрит Макарий, призвав к себе о. Авраамия, приказал ему приготовиться к поездке в Москву для покупок; а приехав в Москву, представил его митрополиту. Тогда только узнал о. Авраамий о своем назначении. Сознавая свое болезненное состояние и тяжесть налагаемого бремени, о. Авраамий, по чувству монашеского смирения, отпрашивался было у своего старца Макария об освобождении его от предстоящей обязанности. Но советы голутвинского старца Самуила и пешношского Ионы вызвали в нем решимость не уклоняться настойчиво от звания Божия, и потому он вскоре отправился в Оптину Пустынь.

С прибытием о. Авраамия Оптина Пустынь, почти близкая тогда к упразднению, едва сохранившая жизнь только трех монахов глубокой старости, чтобы поступить в руки отца Авраамия еле дышащею, вновь возродилась в тихое пристанище, предуготовляя средства для последующих обитателей – подвижников.

Обитель в это время была в крайнем запущении. «Не было полотенца рук обтирать служащему, – говорил о. Авраамий, – а помочь горю и скудости было нечем. Я плакал да молился, молился да плакал».

«Проживши в Оптиной два месяца, не видя ниоткуда помощи к поправлению ее благосостояния и грустя о прежней, мирной, безпечальной жизни на духовной родине, я отправился, – рассказывает о. Авраамий далее, – в Пешношь открыть старцу свою душу и молить снять с меня бремя не по силам. Но вышло иначе: старец принял меня с отеческой любовью и, выслушав мои сетования о скудости вверенной мне обители, велел запрячь свою повозку и, взяв меня с собою, поехал по знакомым ему помещикам. Они в короткое время, по слову его, снабдили меня всем необходимым, так что я привез в монастырь воза два разных вещей. Возвратясь со сбора, старец пригласил меня отслужить с собою, а после служения и общей трапезы совершенно неожиданно для всех обратился к своему братству с такими словами: отцы и братья! Кто из вас пожелает ехать с о. Авраамием для устроения вверенной ему обители, я не только не препятствую, но и с любовью благословляю на сие благое дело!»

Слово старца о. Макария попало на добрую землю, и несколько человек из пешношской братии добровольно последовали за о. Авраамием в Оптину Пустынь, а к ним присоединились еще новые трудники, и общее число братства возросло до 12 человек. О попечениях старца о. Макария на пользу Пустыни отчасти можно судить из сохраняемого в Пустыни письма его к о. Авраамию от 9 декабря 1796 года.

« Пречестнейший строитель отец Авраамий и мне любезный о Христе брат, спасися о Господе со всею братиею.

Брат и отец Пимен, к нам приехав, и письмо от вас привез, и за уведомление о вашей жизни благодарю. А чтобы монаха Герасима к вам посвятить и отпустить, он не желает; а полюбопытствовать Александр поехал к вам. А просился Василий Марков; но как он человек не основательный, я и не пустил, и если придет к вам, не принимайте его. А паче всего прошу вас: любите и содержите братию всех равно, как оставшихся после Иосифа, так равномерно и с собою приведенных и после пришедших. А братию, которым вышло пострижение, со испытанием и пред самим Богом спроси их: твердое ли обещание и к тебе предание и в вашей обители всегдашнее пребывание дают ли быть, и кроме благосклонныя вины не выходить, то и постригайте их. Если только бы постричься и вон быть, то лучше отпусти непостриженных, и где по совести изберут место, там и постригутся, и вы свободны будете о них дати ответ пред Богом. И что меньше братии – меньше скорбей и смущения.