Митрополит Вениамин (Федченков) - Всемирный светильник. Житие преподобного Серафима, Саровского чудотворца

Таким образом, затвор был для преподобного, с одной стороны, итогом прошлого подвига, а еще более – приготовлением и вступлением в новый период жизни, во вторую половину монашества. А чтобы не было очень резкого перехода от уединения к служению, для этого Господь и выводит Своего любителя безмолвия из пустыни в монастырь, где он некоторое время, по-видимому, продолжает еще прежнюю жизнь, но в самом деле уже начинает исполнять новое служение.

Случилось же это так.

Как мы видели, о. Серафим с ухода своего в молчальничество все реже стал посещать монастырь и даже редко причащался Святых Христовых Таин.

Кто знает жизнь безмолвников, для того это не удивительно – так поступали многие из них, а преподобная Мария все 47 лет пустынничества ни разу не причащалась, после того как ушла из Иорданской обители святого Иоанна Предтечи, и лишь за час до смерти сподобилась Животворящих Таин от старца Зосимы.

Сподобляет ли их Господь спасительной сладости Своего общения через молитву и созерцания, или они таинственно, неким «невидимым образом сподобляются причастий через Ангела Божия», – как говорил о. Серафим вдове Еропкиной, – сие выше нашего обычного разума и опыта…

А потому не дивно, что братия монастыря стали смущаться… Люди часто недоумевают и даже возмущаются, когда другие поступают иначе, чем они… Стал на их сторону и новый игумен Нифонт… Уже отмечено было, что он был иного духа, чем о. Серафим. Он отличался способностями к управлению (административными) и опытностью в казначейских делах, наблюдал за точным исполнением богослужебного устава (между прочим, при нем поминальные записи о живых и усопших прочитывались на проскомидии неизменно еще до чтения часов); он оставил по себе память как способный строитель и украситель монастыря, строго хранил посты, был трудолюбив, нестяжателен, приветлив в обращении с посетителями обители, начитан в книгах, свободен в слове.

Но при всем этом есть данные думать, что он не был единодушен с о. Серафимом… Да и не он лишь один. Известный писатель-богомолец Муравьев, посетивший Саров вскоре после смерти святого старца, с благоговением расспрашивал о нем у братии. Каково же было его удивление, когда он в ответ услышал легкомысленно-дерзкие и горделивые слова: «У нас все – Серафимы». Чтобы понять это, нужно глубоко уяснить и усвоить учение преподобного, а лучше сказать – Церкви или Самого Духа Святого, о сущности христианства и о смысле не только подвигов, но даже и добродетелей… И читатель дальше сам это увидит в дивной, богооткровенной беседе о. Серафима с Н.А. Мотовиловым…

А может быть, и враг зависти смущал игумена: он пришел на 20 лет позднее преподобного (1787 год) и выбран был в настоятели уже вследствие отказа от это должности о. Серафима. Бог весть… Но не видим мы радости у о. Нифонта от общения с чудом, не только Саровским, но и всемирным, каковым был старец Серафим… Ни одной ласки, ни одного любовного факта…

Это же не случайно… Ведь предшественник его, о. Исаия, так нежно любил святого и чтил его, что даже на тележке возили его к угоднику… Здесь же совсем иное… А между тем старец при его игуменстве прожил 25 лет (с 1807 по 1832 г.), и притом наиболее славного своего подвига, чудес, прозорливости… Слава о нем шла уже по всей России, а в дому своем, по слову Писания, его далеко не все считали пророком (ср. Мф. 13, 57) [11] Отец Нифонт свое мнение доводил впоследствии дальше. Митрополит Филарет Московский писал своему другу и духовнику архимандриту Антонию, бывшему ученику прп. Серафима: «Видно, согрешил Саровский игумен, написав митрополиту Ионе свои несветлые помыслы о преподобном», – а митрополит Филарет был крайне осторожный судия. .

Но Господь все направляет во благо, и милость Его… К боящимся Его (Пс. 102, 11–13; Лк. 1, 50). Так случилось и здесь.

Уставный и закономерный игумен советуется со старейшими братиями монастыря по поводу особливого, но обычного жития пустынника, и они решают: предложить о. Серафиму, буде он здоров и крепок ногами, по-прежнему ходить в обитель по воскресным и праздничным дням и причащаться Святых Тайн; если же ноги его уже не служат, то возвратиться ему в монастырь на всегдашнее жительство в своей келье.

Это решение должен был передать ему брат, носивший пищу, при первом же приходе к нему в пустыньку. Отец Серафим молча выслушал и отпустил его, не промолвив ни единого слова… Решение монастырского собора было столь неожиданным, что оно застало молчальника как бы врасплох: он привык к послушанию, но есть ли на это и Божья воля? Должно ли оставлять святое и спасительное безмолвие, если и на него он пошел тоже по благословению святых отцов своих – Иосифа, Пахомия, Исаии? Да и легко ли ему теперь, после 16 лет, оторваться от сладкого безмолвия и возвратиться в обитель? «У кого, – пишет позднейший безмолвник и затворник епископ Феофан, – образовались “влечение внутрь” и восхищение к Богу, и особенно у кого “начали действовать совершенное предание себя Богу и непрестанная молитва”, удержать такого в общежитии и сожительстве с другими невозможно».

«Возлюбившие блаженное безмолвие проходят делание умных сил и подражают их образу жизни. Не насытятся они во веки веков, восхваляя Творца: так и восшедший на небо безмолвия не насытится, воспевая Создателя. Таким образом, все занятие безмолвника – быть с единым Господом, с коим и беседует он лицом к лицу, как любимцы царя говорят ему на ухо».

«При этом такое внутреннее безмолвное делание ограждается и охраняется другим – блюдением безмятежия помыслов» [12] «Путь ко спасению», свт. Феофан, Затворник Вышенский. .

…И вот теперь отцу Серафиму предлагают оставить это «блаженное безмолвие», насильно хотят возвратить его снова в «сожительство с другими», поместить опять в молву многолюдного монастыря, посещаемого тысячами паломников…

Какой перелом жизни!.. Это теперь не менее важный или даже более важный и решительный момент для духа преподобного, чем оставление родного крова и любимой матери 32 года тому назад: там все светлое, высокое и увлекающее было впереди; теперь же его, кажется, влекут назад, к низшему, пройденному, почти уже забытому за 16 лет пустыньки… Что делать?

И становится понятным поведение святого молчальника: безмолвно он выслушал весть от брата, безмолвно и проводил его, без единого слова…

Значит, этого слова еще не было в душе преподобного.

…Послушник в недоумении ушел обратно. А старец, несомненно, обратился к Богу, «лицом к лицу, как любимцы царя говорят ему на ухо». В этом прошла вся неделя…

Привыкший к безусловному послушанию, о. Серафим не мог сойти с этой спасительной для многих стези. Но еще меньше он мог оставить «блаженное безмолвие». Выход он, подобно свт. Григорию Богослову, нашел в среднем пути: он решил жить в монастыре как бы в пустыни, быть вместе с другими телом, но безмолвствовать духом. Преподобный решил жить в обители – в затворе: так сочетаются и внешнее послушание и внутреннее безмолвие. Лишь увеличится сила подвига, ибо в монастыре хранить безмолвие духа, даже в затворе, будет труднее.