Борис Зайцев - На Афон

Ну, Господь Вас храни, мои дорогие. Сейчас сойду с парохода, поброжу по Салоникам. Очень благодари Мишу [216]7 за перо: оно неоценимо для меня. Целую всех Вас, мои радости. Буду ждать писем на Афоне, из Афона заказал переслать, но исполнят ли греки? Такой народ…

Обнимаю. Б.

Б. К. Зайцев. Афонские дни. (Из заметок). Перезвоны, Рига. № 40, 1928 г.

Борис Константинович Зайцев в своей комнате на 5, avenue des Chalets

P. S. Греки оч.[ень] любезны и приятны в обращении очень бедны и жалки. У них тоже масса несчастий, полны бараки бежен.[цев] из Малой Азии, и т. п.

Монастырь св. Пантелеймона

на Афоне

14 мая

1927

Дорогие мои и единственные, сегодня третьи сутки, что я на Афоне – мне кажется, что пошел уже месяц как я в бурю высадился утром 12-го числа в мал.[енькой] гавани Дафни, на земле Афонской – столько впечатлений, ни на что непохожих!

12-го на рассвете, я взошел на палубу парохода «Ке'ркира» (Корци'ра [217], по-русски), чтобы взглянуть на приближающийся Афон. Братец, Татуша, я вдруг увидел гору, едва выступавшую в легком тумане – такой грандиозной силы и величины, и такую островерхую, что в первый момент мне показалось, не облако ли это. Но в следующий – меня обдало брызгами. Я обтерся и продолжал смотреть, в восторге. Качка усиливалась. Нигде так не качало, как вблизи Афона! Из-за горы ветер дул во всю силу, стало так обдавать водой, что пришлось спуститься в каюту. Но впечатление этой горы незабываемо. – В гавани Дафни меня встретил монах о. Петр. Худой, высокий, со светлыми глазами, лицом в морщинах, с русскою бородой и удивительной доброты взглядом. К сожалению, он не мог везти меня прямо в монастырь – предварит.[ельно] надо побывать в Карее, админ.[истративном] центре Афона, и получить от греч.[еского] управл.[ения] паспорт.

– Святое имя ваше? – спросил он ласково.

– А, Борис, хорошо, Борис, – как будто действительно что-то особенно хорошее есть в том, что я Борис.

Между прочим, когда он подъезжал на своей лодке, по том, придерживая полы кафтана, ловко и быстро бросал якорь с кормы – что-то от Петра Апостола даже в нем можно было почувствовать.

Он мне устроил мула. – Ничего, и митрополиту Антонию пришлось на таком муле путешествовать. Путешествие удивительное. Ветер все сильнее заду вал, мул мирно шел по каменистой тропинке, вслед за другим, на кот. [ором] была чья-то поклажа (мои вещи о. Петр взял с собою в лодку). Дикие горы, леса, кедры, буря, желтые дроки, свешивающиеся к самой дороге. Вот когда я оценил плед! Вспомнил и о твоих милых перчаточках, друг, (руки стали коченеть), напялил их кое-как, и «предался воле Божией».

(Я сделал выписку из дневника. Он так подробен и длинен, что прерываю [218])… Часа через 2 1 / 2 мы были в Карее, единств.[енном] в мире городке, где нет ни единой женщины, в лавках выставлены товары, и нет ни продавцов, ни покупателей и т. д. Там я остановился в «русск.[ом] кунаке», т. е. подворье нашего монастыря. Приехали вовремя. Начался проливной дождь. У меня были целые апартаменты [sic!]. Пришлось ходить за документами – все это фантастика. Меня принимал греческий «протат», т. е. парламент монастырей, «проэстис» (председатель) через переводчика приветств.[овал] меня, два сардара в юбках подносили кофе и отдельно варенье, которое я не умел даже взять! Не знал куда положить! – Ночевал в Андре евском скиту (это чудный монастырь, с огромным Собо ром, гостиницей и пр.). В 12 ч.[асов] ночи был в Соборе на службе, стоял в монашеском «кресле» или не знаю, как назвать, такая клетка с ручками, на которые опираешься, стоя, а если устал, то можно и сесть. Собор был почти во мраке, я выстоял до 4-х часов, но еще литургия не началась. Больше не хватило сил. Выспался, встал в 8 ч.[асов], весь день и утро осматр.[ивал] монастырь, видел сотни монашеских черепов (и четыре черепа игуменов, в отдельн.[ом] больш.[ом] шкафу) – вообще описать всего не могу. 12 и 13 мая – из самых замечательных дней моей жизни, из самых «необыкновенных»!

Б. К. Зайцев и В. А. Зайцева на Сергиевском Подворье. Париж. (Фрагмент групповой фотографии)

Вышел с монахом из Андреевск.[ого] скита и через три часа дошел сюда, до Пантелейм.[оновского] монастыря, откуда и пишу. Монахи везде оч.[ень] добрые и ласковые. Тут мон.[астырь] уже прямо грандиозный. Мне отвели чудную комнату с розами, балконом на море, увитым виноградом, тишина, роскошь… Я великолепно выспался, но вчера все же был на «повечерии», это коротк.[ая] служба, акафист Божией Матери. Опять стоял в «кресле». Познакомился с архимандритом Кириком (это исповед ник всего мон.[астыря]), он сказал, что хорошо мне поговеть. В понедельн.[ик] буду у него исповедов.[аться], во вторн.[ик] – причащаться. Нынче утр.[ом] пришел ко мне библиотекарь, о. Иосиф, водил меня в библиотеку, я принес домой груду книг. Все здесь необычайно! Время не наше! Когда солнце заходит, то часы ставят на 12, т. ч. «гостинничник» мой, о. Иоасаф, подал мне сегодня обед в 8 ч.[асов] утра (по их времени). Нынче пойду веч.[ером] на службу. Чувствую себя хорошо, очень возбужденно и сов сем по-особенному. В сущности, настоящее, т. е. необык новенное, только сейчас началось. Одно очень грустно: нет никаких вестей от Вас после Афин, послед.[нее] твое письмо от 2-го мая! В письме из Салоник я писал тебе, что надо выслать франк. [ов] 300–400 на имя Madame Ire`ne Boutnikoff, 34, rue Solomou, Athe`nes – это необходимо! Прости, друг, я знаю, что и тебе нелегко, но иначе не обернусь – здесь все-таки постоянно приходится раздавать деньги, платить за мулов, наним.[ать] лодку (на днях еду в поездку на неделю, по греч.[еским] мон.[астырям], с проводником-мона хом – это большая честь, редко кому дают монаха на не делю, но придется, конечно, платить). Дорогие мои, если бы Вы были тут. Но это невозможно. Уже третий день я не вижу ни одного женского лица. Передай дорогому Пате, что везде в монастырях висит портрет Фомы Уйтмора. – Бесконечно Вас обнимаю и целую. В Андреевском скиту с нынешн.[его] дня начинают за Вас молиться.

Б.

P. S. Сейчас иду прогуляться к морю. Погода средняя. Целую, люблю Вас.

14-го, суббота, веч.[ером]. Сейчас иду на «бдение». Оно будет продолжаться всю ночь. Я простою часа два, потом меня разбудят к Литургии в 7 ч.[асов] утра.

Понедельник

16 мая

Мон.[астырь] Св. Пантелеймона

7 ч.[асов] 50 м.[инут] утра.

Дорогой друг мой, только что встал. Спал, вдруг твой голос так явственно сказал сквозь сон: «Борюшка, пора вставать». Я вскочил, и правда, оказалось, пора: мы условились с моим «гостинником», или как здесь называют, «фондаричным» (от греч.[еского] слова), что в 8 ч.[асов] он принесет мне чаю. Меня страшно тронуло и обрадовало, что слышу твой голос. В действительности-то я его не слыхал, как и Татушеньки моей бесценной, уже более двух недель! (Да и писем жду – терпеливо, знаю, что дело не в Вас, Вы-то пишете, но пароходы здесь не так часты, раз в неделю, в среднем. Ждем во вторник, т. е. завтра). – Продолжаю – и действительно, о. Иоасаф принес мне чер.[ез] десять минут, как ты меня позвала, чаю.