В. Ластовкина - Дивеевская тайна и предсказания о Воскресении России. Преподобный Серафим Саровский Чудотворец (сборник)

От силы и свежести этой волны всколыхнется, подымется Русская земля…

И как прекрасна ты, Русь, когда, полная одним чувством, согласно подымаешься ты, когда все наносное, временное спадает с тебя, и стоишь ты, единственная, несравненная, в своей истинной сущности. И эти эпохи подъема твоего духа – как бы сторожевые столпы на многотрудном пути твоей истории…

Вот и теперь, когда умножились в тебе беззакония, охватила тебя душевная смута, еще раз прозвучит тебе в тех дивных явлениях, которые теперь готовятся, любящий призыв Божий.

Заслышав его, поймешь ли ты, что только в старых путях – в смирении и вере – лежит твое спасение и твоя судьба?..

Да, на предстоящее прославление отца Серафима, которое, как то внушает вера в величие старца, будет сопровождаться изумительными знамениями, нельзя смотреть иначе, как на новый призыв Божий.

Сколько религиозных сомнений в нашем обществе, как нуждается оно в чрезвычайных способах для того, чтобы поверить хоть «видевши»…

Ведь много людей жаждут веры – и не могут развить ее в себе. Сколько раз в беседах с такими людьми, надеясь на всепобеждающую, над всем торжествующую благодать Божию, приходилось заранее убеждать их ехать на открытие мощей отца Серафима, которое ожидалось верующими давно и с нетерпением. Конечно, там не будет ни отрицанья, ни сомнений.

А потом в наши дни современным исстрадавшимся людям так нужны такие чудотворцы.

Жизнь становится все суровей и холодней; каждый все больше думает о себе, все более ограничивая сферу своих сочувствий.

Все болезненнее и болезненнее стон, несущийся к небу из стесненных жизнью грудей, и неутоленная жажда сочувствия, отклика, помощи все сильнее мучит человечество.

И вот забьет новый, могучий источник сострадания и утешения.

Слезы навертываются на глаза, когда подумаешь о том, что переживают теперь верные дети отца Серафима.

Эти, например, трогательные сестры Дивеевские, у которых один придел в их великолепном соборе стоит неосвященным, ожидая, когда его можно будет освятить во имя отца Серафима.

Что чувствуют те, кто чтит отца Серафима с любовью, как бы утеснявшую сердце, вырывавшеюся в пламенных прославлениях, в ласкательных восклицаниях к великому старцу! А такою любовью любили его многие. Какое же будет им счастье, когда придет светлый день прославления отца Серафима.

Несколько лет тому назад на этих страницах, делясь впечатлениями от поездки в Саров и Дивеев, пишущий эти строки говорил приблизительно так:

«Счастлив тот, кто теперь, прежде чем имя отца Серафима промчалось по Руси с трубным гласом, посетит Саров и Дивеев, пока тиха еще пустыня, пока не оглушают ее свистки поездов, переполненных спешащими на поклон богомольцами. Счастлив, кто теперь уверует в отца Серафима, не видев еще всей славы его – вера, которую Христос ублажил – и с усердием послужит ему».

Теперь эта возможность миновала. Саров становится общенародною святыней. К нему, отстоявшему на 100 слишком верст от железнодорожной сети, придвинулись железнодорожные пути. И по всей Руси скоро огласится имя старца.

И вместе с ликованием какая-то странная, сложная грусть закрадывается в тех, кто давно уже раньше с восторгом любил и поклонялся отцу Серафиму.

Грусть эта похожа на странное чувство, когда что-нибудь очень близкое, кровное, дорогое становится всеобщим достоянием.

Так в тайне грустит автор над успехом выброшенной в большую публику книги своей, в которую вложил всю душу, – грустит, вспоминая уединенные часы мук и восторгов творчества.

Так грустит отец при громе славы сына, ибо тогда нарушена тайна того исключительного чувства, того одинокого сознания и крепкой лишь самой собою веры, в которой столько теплоты и отрады.

Но что говорить об этих трудно уловимых оттенках чувства, когда, в общем, так безмерно светло и радостно, когда душе открылась область безоблачного, самого напряженного счастья!..

28 июля 1902 г.

В непродолжительном времени взоры всей верующей России будут привлечены к укрывшейся среди темного громадного соснового бора Саровской пустыни. Великое произойдет там торжество – прославление дивного старца Серафима, которого давно уже святым и чудотворцем нарекла народная молва.

И на этот раз сбылась мудрая пословица народная – «Глас народа – глас Божий». Великое усердие православных людей к памяти старца обратило на себя особое внимание Венценосного Вождя русского народа, Который, как сказано в появившемся о том правительственном сообщении, «разделяет веру народную в святость старца Серафима и его предстательство пред Богом за притекающих к нему с молитвою». Настал благословенный и всерадостный для чтущих память старца день 19 июля 1902 года – и Государю Императору в эту 142-ю годовщину рождения отца Серафима «благоугодно было воспомянуть и молитвенные подвиги почившего и всенародное к памяти его усердие, и выразить желание, дабы доведено было до конца начатое уже в Святейшем Синоде дело о прославлении благоговейного старца».

Прославление отца Серафима будет одним из радостнейших событий, которые когда-либо переживала Православная русская церковь, потому что, как то видно из жизни старца на земле и из явлений и дел его после блаженной его кончины, велика сила молитв его пред Господом, велико дерзновение его пред престолом Божиим.

Ум человека, много читавшего и вдумывавшегося в жития святых церкви, немеет пред сказанием о жизни и подвигах старца Серафима; при воспоминании о нем благоговейный трепет, трудно передаваемый восторг переполняют душу. Те, кто пристально читали и размышляли над жизнью отца Серафима, любят его, чтут его с каким-то особенным пылом. Это чувство как бы теснит сердце, вырываясь в громких хвалах великому, дивному старцу.

Он был как небожитель, залетевший на нашу грешную землю; светлый, яркий, греющий луч света, посланный в мрак житейский Отцом и Источником света. Он воистину, «взыскуя Бога и Творца всяческих, возлетел превыше видимыя твари». Редко в ком сила духовности доходила до такой отрешенности от всего мирского и до столь ясного обнаружения. Редко в ком плоть и все земное до того утончилось, упразднялось. Редко в ком победа духа самая совершенная, самая торжествующая, пошла так далеко. – Он точно не жил на земле, а лишь соприкасался с ней. Над его земным образом точно слышно биение белоснежных крыльев, готовых всякую минуту унести его в высь, для величайших молитвенных откровений, для святейших созерцаний духовных, для видения обителей райских.

Редко кто показал такую ревность о Боге, ревность, сжигающую все существо человека, внушающую ему тяжелейшие подвиги. Редко на ком полнее, изумительнее оправдалось Божие избрание, редко кто сумел стать столь верным и угодным сыном и другом Божиим. То был один, ни разу не ослабевший, ни разу не сдавшийся в напряжении своем порыв к Богу: и чем дальше, тем напряженнее. Одни лишения, одни страдания пожелал узнать он на земле, и, чем ближе приближался к заветной грани, тем больше искал страдания, так что в последние годы его жизни без ужаса нельзя было взирать на его быт. О, как посрамил он лютого, исконного врага нашего спасения! Если многих погубил этот человеконенавистник, то у отца Серафима он не мог вырвать из-под ног ни одной пяди почвы, и в этой страшной роковой борьбе старец покрыл его вечным позором. А какое едва ли когда виданное откровение любви к людям явил старец! Он весь как бы трепетал этой любовью, этой безграничной силой сочувствия и сострадания. Она сияла в его глазах, звучала в тех ласковых нежных словах и обращениях его к людям. Так умилительно тепло звал он всех: «Радость моя!»