Андрей Ткачев - Ступени к Небу. Как научиться любить людей

Супружеская жизнь является подвигом и трудом. И только в случае подвига и труда она проживается более-менее правильно и не разбивается, как корабль, не дошедший до пристани. Это касается и веры тоже.

Но нет, он же глубок – человек. Он все время непредсказуем, если он человек, а не заезженная пластинка. И вот человеку нужно обязательно спускаться на глубину для того, чтобы открывать заново уже известное. Это касается не только супружеской жизни, которая сама по себе – и подвиг, и труд. И только в случае подвига и труда она проживается более-менее правильно и не разбивается, как корабль, не дошедший до пристани. Это касается и веры тоже. У человека не может быть одинаковой веры во все периоды его жизни.

Мы часто удивляемся, читая историю, как это дети учились в школе, изучали Закон Божий, а потом вырастали атеистами, безбожниками, стреляли в иконы, вступали в партию, срывали с себя крестики… Это же было массовое явление. Миллионы людей были охвачены психозом. Да, обманули, да, закрутили, да, задурили… Но это же все равно не оправдывает человека. Я думаю, что слишком «заезженный» взгляд на религию является большим врагом для нее, чем открытая атеистическая проповедь.

Детская вера должна перерасти себя и вырасти в веру отроческую. Детская вера – это период невинности. Еще нет особенных личных нужд, еще можно молиться только за папу и за маму. И ты находишься как бы у Бога за пазухой.

Если семья нормальная, даже если она неполная, а есть только папа или мама и бабушка, все равно детство – это некое подобие Рая. Даже у тех, кто жил в «Республике ШКИД», детство было прекрасное. Детство всем приятно вспоминать не потому, что оно у всех чудесное, а потому, что сам в это время чудесен.

И детская вера в это время проста: Боженька есть, Боженька тебя любит, Боженька тебя слышит… Так оно и есть, но если с этой верой ты выйдешь во взрослую жизнь, ты потеряешь ее и станешь атеистом. Твоя детская вера должна непременно стать верой отрока.

Слишком заезженный взгляд на религию является большим врагом для религии, чем открытая атеистическая проповедь.

А отрочество – это уже первый стыд, первые языки огня, первые прикосновения пламени искушений. Огонь лижет человека, ища в нем сухой материал, чтобы воспламенить его. Насколько он влажен, насколько он сух, от этого зависит его будущая жизнь – сгорит он, как головешка, от страстей или сохранится подольше. И здесь уже нужна другая вера, нужно покаяние, работа над собой, требуется некоторое самоиспытание, посильное углубление в догматы.

Потом наступает юношеская вера. Юноша – это существо в высшей степени романтическое. Вера дарит юноше идеалы. Юноша – всегда идеалист, но не имея идеалов, почерпнутых из Евангелия, он будет искать идеализм в политических системах, в митинговом горлопанстве. Он будет искать каких-то ложных богов, занимаясь чем угодно, вплоть до сатанизма, потому что ему нужно выйти за пределы видимой реальности. Юноша хочет открывать неоткрытое и познавать непознанное. В это время как раз вера и должна давать ему стимул к настоящему творчеству. Здесь уже не спасет его ни вера отрока, ни вера ребенка.

Совершенно понятно, что вера зрелого мужа – особая. И очевидно, что вера старика – это особая вера, которая требует от него детского послушания и приготовления к смерти как к последнему акту этой человеческой трагедии, называемой «земной жизнью», когда нужно будет с большим послушанием и доверием к Богу отдать себя Ему в акте смерти. Нужно будет довериться Богу до конца, отдавая ему свою душу в момент перехода отсюда в другой мир.

Это разные веры. Если мы забуксовали, зациклились на каком-то одном периоде веры, то мы, переходя в другое качественное состояние, рискуем потерять веру вообще. Это же происходит, если мы привыкли к благоденствию, вбили себе в голову, что Бог обязан быть приказчиком возле нас и обеспечить нам земное благосостояние. Попадая в тюрьму или лагерь, такой человек может совсем потерять веру: «А где Господь? А почему это все…» И начинаются все эти «безумные глаголы». Те, кто не имел веры, часто приобретали ее, потеряв свободу. Они научились молиться в беде, в опасности, с голодухи, под нагайкой, под штыком, под прицелом… Понимаете, нельзя с одним и тем же опытом веры всю жизнь прожить, невозможно.

Вот читаешь иногда классику, классические произведения, и там очень часто описывается, как легко люди отказываются от веры. Это написано у Бунина, у Чехова… Общество уже было беременно революцией, уже сгущались грозовые тучи, беда подбиралась к каждому человеку. Люди легко отказывались от веры, их еще никто не бил за это.

У человека не может быть одинаковой веры во все периоды его жизни. Если мы заездились, зациклились на каком-то одном периоде веры, то мы, переходя в другое качественное состояние, рискуем потерять веру вообще. Понимаете, нельзя с одним и тем же опытом веры всю жизнь прожить, невозможно.

Например, у Чехова есть повесть «Степь». Там между собой разговаривают мужики. Один молится перед сном, а второй вяло спрашивает его:

– А ты чего спать не ложишься?

– Я молюсь!

– А ты не молись, Бога-то нет!

Потом повернулся и заснул. Это для него давно уже решенный вопрос. Простой мужик, крестьянин, или разночинец, или горожанин, неважно. Простой мужичонка такой, каких миллионы. А второй, который молился, вдруг впервые столкнулся с опытом атеизма. До сих пор он молился по обычаю, ничего особенного не чувствуя от своей молитвы, просто его приучили к ней с детства. Он так молился. Тут происходит столкновение его привычной веры, которая давно уже его не греет, и бытового атеизма, который в ком-то уже созрел. Что будет дальше?

А дальше человек вызывается на борьбу. Ему нужно взбунтоваться всей душой и искать ответа на вопрос: есть Бог или нет? Так кто прав – я или он? Надо молиться или не надо? Мало людей, которые согласны бороться за веру, мало людей, которые согласны окунаться в огонь, в этот внутренний огонь борьбы за истину. Чаще всего люди думали: «А чего это он не молится? Да может, он и прав». И тут же прекращали молиться, ложились на бочок и засыпали. Это была первая ночь, проведенная без веры. Утром они просыпались. Вроде все нормально, гром не грянул, человек жив. Так оно, наверное, и есть. «Сцепление атомов родило вселенную». Та к говорили недалекие болтуны на заре XX века.

Это же описывается и у Бунина в «Жизни Арсеньева», когда старший братец шепотом приносит из гимназии страшную тайну – Бога нет! И маленький человек начинает тревожиться: старший сказал! Надо верить старшим, это же авторитет! Что же делать? Понимаете, если он не преодолеет в это время свою детскую веру и не выйдет на новую ступень, он пропадет. Его жизнь ставится под знаком вопроса, он рискует погибнуть духовной смертью. В это время решается вся его судьба.