ГуРу - Рубаи

Сознание выводит запятые,
А точки нет, и мысли все глухие,
Вопросом жизни может стать ответ,
В котором многоточия буклет.

У истины широкие глаза,
Она ─ твой поводырь в миру грехов,
Сознание, до боли вымученных слов,
Она возьмёт и растворит в себя.

Мир ─ таинства прекрасного обряд,
За этой тайной я гоняюсь с детства,
Ту тайну, что дрейфует по соседству,
Я смог познать, лишь горечью утрат.

Душа порхает белым мотыльком.
Сомнений много, кто есть в мире кто?
Когда затылок ощутишь глазами,
Тогда души и примешь естество.

Мы видим свет, а не его сияние,
Запрет всегда таит в себе молчание,
Не зная истины, возьмёшь, лишь только ложь,
Познав же, сострадание обретёшь.

Когда судьба изнашивает корни,
Плоть в ней донашивает предыдущий срок,
Все чувства на Земле облиты кровью,
Багровых душ измученный поток.

Плоть и душа ─ две разные фигуры,
Одна другую дополняет вскользь,
Жить без души, то значит, жить вслепую,
Душою жить, ─ плоть загонять в судьбу, как гвоздь.

Приходите на Землю в яркой краске улыбок,
Приходите, мир помнит ваш жизненный взгляд,
Но не делайте больше вчерашних ошибок,
Хоть и память сотрут вам намного назад.

Лицо в замок и губы на засов,
Мы слишком много говорим и мало знаем,
Судьба, лишь промежуток, между парой слов,
В которых жизнь смысл обретает и теряет.

Обманутый, достатком, глупый нрав,
Ты право жизни ущемляешь, слишком круто,
Когда блаженство жизни ценишь по минутам,
Душа намного раньше испепелится в прах.

Что боль даёт, когда она вприкуску?
Что правда, когда суть её горчит?
Вся наша жизнь ─ выживания искусство,
Искусство же души ─ нам вечное сулит.

На что уходит Божий свет,
Коль вразумить нас сил уж нет,
Придумай сто себе названий,
Там заголовок, где ответ.

Те звёздочки, что светят нам с небес,
И Звёзды те, чьим рукоплещут нравам,
В сравнение, с айсбергом в туманной тишине,
Которого Титаник не миновал, в порыве бурной жажды славы.

Я, вольным Небом, мысли покрываю,
Земля для этих мыслей мне дала словарь,
Чтоб то истолковать, чего я знать не знаю,
Все наши знания земные на Небесах, что школьника букварь.

Лицом к лицу возносится улыбка,
Есть правда жизни, как и правда бытия,
Что есть судьба, как не осмысленное я.
Что я есть, без всего? Судьбы ошибка.

Крупица неба маленькой души,
Где б ни был ты, всё отрезвляет мудрость,
Насколько мудрым можно быть в тиши,
Сто непонятных слов и девяносто девять нужных.

Чтоб обрести нам нужный свет,
Тьмы нужно увидать запрет,
Лишь там, где души в покаянии,
Там от всех бед благой ответ.

Когда б ни ведать гнусности речей,
И разум свой не окунуть в бесчестие,
Познание ─ почва нравственных идей,
И зло с добром, как удобрение, чтобы взрастить поляну совести и чести.

Я взял мерзавца и пустил погреться в душу,
А он там свой установил закон,
А что по мне, я все законы те нарушил,
Душа, в огне, бьёт колокольный звон.

Лик сатаны явился мне во сне:
«Твоя обида так понятна мне,
Я тоже был не в милости у Бога,
Я сам стал Богом, спрятавшись во тьме».

Бог не хочет мне милость свою проявлять,
Дьявол, место боится своё потерять,
Коль пойдёт так и дальше, боюсь, что Земля,
Подражая им, прах мой не впустит в себя.

Не злость в тебе должна сидеть, а вера,
В то, что мы все ─ одно большое тело,
Блажен не тот, кто в жизни всё сумел,
А кто, отдав всего себя, остался не у дел.

Каждый грех облагается Божею карой,
Но не виден Судья, приговор ─ дальше жить.
Всё ж под страхом ты ждёшь наслаждений, ─ а надо ль,
Ожиданием расплаты всю жизнь губить?

Мы искусны в общении, искусны в питье,
В нас, как будто природой заложен контакт,
Только высших идей в неразумной среде,
Хоть ты как контактируй, не сыщешь никак.

Не отвлечёшься, пока не созреешь взглядом,
Всё истинное прячется в тиши,
Я то поймал, что может и ловить не надо,
Все тайны душ, лишь в тайнах хороши.

Мир в дикой сути мерил дерзкое начало,
Скрепив законы ─ леностью плоти,
В привычку всё вошло и стало мало,
Привычек откровения души.

Не там есть свет, куда мы взор свой обращаем,
Не там ответ, куда мы вопрошаем,
Не истина, что целью мы считаем,
Наш мир, лишь камушек, средь кучи островов.

В нас столько радостей вложили и несчастий,
Так утрамбовывали, жизни смертной, груз,
Но человек, лишь к радости пристрастен,