Наталья Иртенина - Святая новомученица Татиана Гримблит

– Я не забуду Твои слова… – горячо пообещала девочка, глядя на икону Спаса.

Через два года многие люди в Томске стали как безумные и радостно повторяли одно и то же: «Революция! Царя свергли! Теперь свобода!» Ещё через несколько месяцев свергли самих свергателей и власть в стране взяли какие-то непонятные большевики. Они назвались властью Советов и объявили, что построят государство, в котором Бог не нужен. Во многих городах стали грабить церкви, изгонять и даже убивать священников. По рукам начали ходить листки со страшными словами: «На Святую Церковь открыто гонение… Из Руси святой хотят сделать Русь сатанинскую…» Вскоре из Омска пришло ужасное известие: расстрелян крестный ход. И в других городах тоже расстреливали людей, выходивших с иконами и хоругвями на защиту веры.

А потом война с Германией превратилась в войну внутри страны. Большевиков из Сибири прогнали, но через год с небольшим они вернулись и расстреляли верховного правителя Сибири Колчака. В том же 1920-м году умер отец Татьяны. Жизнь была скудная, полуголодная, разбитая. Но Мариинскую гимназию, переименованную в школу № 3, ей всё же удалось окончить.

О том, как дальше устраивать судьбу в разорённой революциями и войной стране, Татьяна долго не размышляла. Семнадцатилетняя девушка устроилась работать воспитателем в томскую колонию для малолетних «Ключи».

За годы послереволюционной разрухи на городских улицах появилось много бездомных детей, живших воровством и попрошайничеством. Теперь беспризорников отлавливали и свозили в колонию. Её обитатели были похожи на маленьких арестантов: с бледными лицами, наголо обритые, вечно голодные, озлобленные, жадно смотревшие в окна сквозь тюремные решётки. Позднее Татьяна напишет: «Семнадцати лет я узнала тюрьму».

Тяжёлые впечатления от колонии тенями легли на её лице. Мать, Вера Антониновна, видела, как дочь надрывает себе душу, и жалела её. Садилась рядом, обнимала.

– Ты совсем перестала смеяться. Ты ещё слишком юна для такой службы. Иссушишь себя там, а тебе надо жить, радоваться жизни, замуж выйти. Не мучай себя, уйди оттуда. Будь как все, ищи своё счастье. Не губи свою молодость. Вспомни, как ты раньше пела. У тебя красивый голос. Где теперь твои песни, Таня?

– Что счастье, мама? Всего лишь тень, – качала головой дочь. – В жизни столько горя. Спроси любого: светлые дни так редки и призрачны. А эти дети… им очень плохо там. Я же хоть лучик солнца им приношу. На сердце у меня теперь другая песня, устами её не спеть.

– Бедная ты моя, – вздыхала мать. – Твоё сердце слишком поместительно. Слишком много чужого горя впитывает в себя. С таким сердцем ты всю жизнь будешь мучиться. В твоих глазах теперь всё время тоска. Так нельзя, дочь!

– Можно, мама. Эта тоска никогда не уйдёт. Она во мне с детства живёт, от неё не скроешься.

– Замуж тебе надо, своих детей родить. – В голосе матери появилась строгость. – Тогда и не будешь тосковать.

– Нет, мама. Эта тоска о другом. Не о том, что ты зовёшь счастьем, – пыталась объяснить Татьяна. – Не о земном. У меня вот тут лампада горит и душу жжёт. – Она положила руку на грудь против сердца. – Я чашу горестей выпью с радостью, только б с Христом всегда быть. Только б совесть меня ни в чём никогда не упрекнула. Мама, я ведь только о том и молюсь по ночам.

Мать гладила её волосы, а голос звучал растерянно, почти испуганно:

– Пожалей себя, дочка. Пожалей…

Поздно ночью, ложась спать, Татьяна записала на листке короткие стихи:

При царе столько людей в тюрьмы не сажали. Новая власть будто задалась целью в сжатые сроки переплюнуть три века романовской России по числу арестованных, казнённых, сосланных в Сибирь. С начала 1920-х чередой шли волны массовых «церковных» арестов. Сидели по тюрьмам, ссылкам или лежали в земле те, кто словом либо делом противился осквернению святых мощей, кощунственному изъятию богослужебных святынь из храмов, обновленческому расколу, поразившему Церковь с подачи советской власти [1] Обновленчество (Обновленческий раскол) – раскольническое движение в русском христианстве, возникшее официально после Февральской революции 1917 года. Декларировало цель «обновления Церкви»: демократизацию управления и модернизацию богослужения. Выступало против руководства Церковью патриархом Тихоном, заявляя о полной поддержке нового режима и проводимых им преобразований. . Сам патриарх Тихон год жил под арестом. А архиереев [2] Архиерей – в Православной Церкви: общее название должностей высшего духовенства (епископа, архиепископа, митрополита, патриарха). теперь в Сибири было, наверное, больше, чем в центральной России – только не на служении, а в злоключении.

Тюрьмы Томска, Омска, Иркутска, прочих городов были переполнены самым разным людом. За несколько лет у Татьяны выработался почти ритуал. В течение недели она обходила редкие томские храмы, не захваченные обнагленцами-обновленцами, забирала то, что оставляли для неё прихожане. В основном продукты, иногда тёплую одежду, деньги. В выходной день после литургии она шла по тюрьмам, там отдавала передачи для заключённых. Адресные – для духовенства, мирян, арестованных по «церковным» делам. Безадресные – любым узникам, у которых не было родни или знакомых, чтобы носить передачи. На покупку продуктов и необходимых в тюрьме вещей она тратила почти весь свой заработок.

Об этой деятельности внучки протоиерея Антонина Мисюрова, почившего несколько лет назад, на приходах знали многие. Кто-то смотрел на это полукриминальное в глазах новой власти занятие с сомнением, кто-то сочувственно вздыхал, но всё же опасливо сторонился. Однако и тех, кто жертвовал от своего скудного достатка, было немало. Татьяна никого не просила – просто брала то, что давали, и благодарила в ответ скупой улыбкой.

Через Томск и томские «дома заключения» прошло немало архиереев и простых священников, которых отправляли в сибирские ссылки. Здесь совершалось их очное или заочное знакомство с юной подвижницей милосердия. Разъезжаясь по местам ссылок, они с оказией переправляли Татьяне весточки. Завязывалась переписка. Ссыльные писали о своём житье, насущных нуждах, благодарили за тепло души, которым она щедро дарила их через свои посылки и письма.

Опасения родных и тех прихожан, кто предпочитал осторожность, скоро стали сбываться. Первый раз её арестовали в 1923 году в Иркутске, едва она довезла от вокзала до тюрьмы полпуда передач для здешних заключённых. Через четыре месяца всё же освободили, но из поля зрения ОГПУ [3] ОГПУ (Объединённое Государственное Политическое Управление) – политическая спецслужба, предшественница КГБ. уже не выпускали. Полтора года спустя новый арест, на этот раз обошлось всего недельным сидением в камере. В мае 1926-го она в третий раз очутилась в застенке…