Татьяна Сальвони - БлудниZа. роман-пазл

Нормальная я! Нормальная! Грациозно спрыгнула с кровати, встрепенулась вся, потянулась – вверх-вверх всем своим гибким телом перед зеркалом, что во всю стену. Ах, какие у меня бедра, а какие ребрышки. Приподняла отяжелевшую от длительных ласк грудь, рекламно-упругую. И пальчики, да-а, ах, какие же у меня пальчики, с темно-лаковыми, восхитительно круглыми маслинами ноготков. Присела на край кровати, прямо напротив зеркала. Ножки гладкие, длинные – врозь. Дробно дрожа, рассыпались, покатились маслины по ребрам, по бедрам, по молочному животу. Туда, туда, где все вспухло и ждет награды. Нравилось смотреть на себя, растягивать свой десерт. А то с ними же не расслабишься, только изображать научилась достоверно. Могла бы стать актрисой, наверное… Ах, еще немного, вот-вот, чуть-чуть… А-а-ах! А-ап-плодименты! Бурные и продолжительные! Содрогнулся мир, осыпался цветным конфетти и затих. Немного сладостного покоя, драгоценного. Теперь можно зарыться в

пропахшие страстью простыни, подглядывать из-под длинных ресниц за своими изгибами в равнодушное зеркало, ни с кем свое наслаждение не разделяя. Все – мне, все – только мое.

Возлюбленный… Какое слово смешное, старинное! Вот этот, который только что… Он же был почти возлюбленный в эти два дня. Прям хороший мужик, классный. Жаль… Ай, к черту все, и этот вернется еще, и позвонит, и прилетит хоть с Луны, и опять будут ветер в волосах, смех, Борхес, кино на заднем ряду. Они всегда возвращаются. Как все надоело! Всегда одно и тоже! А, хрен с ними! Поехали по магазинам. Трать хрустящие бумажки; весь мир у твоих ног. Купила платье с цифрами, надела и слилась с ним, стала этим платьем, которое так дорого стоит. Просто чудо! Чудо, как хороша! Дорогая женщина, очень дорогая женщина. Королева просто. Пока деньги есть, я живу, я существую. А все остальное – лирика и тлен. Вчера он обнимал, а сегодня его и след простыл. И все они такие, все. Только хрустящие бумажки имеют цену. Только вот эти цифры на банковском счету подтверждают собственную ценность. Не-на-ви-жу! Как же я все это ненавижу. Газ в пол, молчать. Всегда молчать. Гаишник. На, возьми денег, дядя, купи жене сапоги. Самые лучшие, итальянские, вон в том бутике, там сейчас скидки. Порадуй ее. Люблю тебя, дядя, да, я вас всех люблю. Лживые эгоисты! Ка-азлы вонючие!

Выцветшее осеннее небо. Крошечные самолетики строчат вихрастыми стежками шелковую голубизну; упасть бы, прыгнуть с облака на облако, залиться смехом и слезами, задохнуться от восторга, рухнуть в мягкие кучерявые объятия, подкатиться к краю подсвеченной лиловым перины и смотреть, как меланхолично внизу, на грешной земле, с деревьев падают листья.

В старом па-арке пахнет хвойной тишино-о-ой… Вот же привязался мотивчик! Сколько вре-мени не виделись с то-обой… Шла, пинала упавшие листья. Красивые сапожки, кожа блестит, только камеры не хватает с режиссером – стоп, снято, еще дубль! А фоном «утоли-и мои печали-и…» Колючий, преющий воздух! Как же содрать это навязшее на мозгах «ты-из-этих»? Села на лавочку, согнулась пополам в три погибели. Из живота рвется на волю крик и стон, будто птица забила крылами в тесной клетке. Нет-нет, сжать зубы, не пускать птицу. Зажмурилась. У птицы чернеют перья, она ранится в кровь, кричит внутри – кра-кра! Хочет взмыть бы, взмыть, но прутья у клетки из крепкого металла, самого лучшего, самого дорогого. У тебя же все – самое лучшее, самое дорогое. Даже клетка, в которой томится твоя душа. Разожми руки и зубы, открой глаза, но птица не вылетит. Просто ей там светлее станет, она успокоится слегка. А потом сядет на почку, или на печень, сложит крылья и продолжит молча истекать кровью. Лишь изредка вскрикивая: «Кра-кра, и ты – из этих! Ха-ха! Ты – из этих!» Птице хочется домой, да? Ну, милая, всем хочется. Да только дома больше нет, он скрыт за частоколом лет, а нам остался только свет, безмолвный, равнодушный свет.

В детстве думала, счастье наступает автоматически, когда станешь вз-рос-с-лой. Учителя называли одаренной. В кружок юных поэтов ходила. Мама считала – далеко пойдешь. Выросла, и куда пришла? Объездила весь мир, выучила пять языков. А все, чем можешь гордиться, что твои клиенты, – ха-ха, скажем так, клиенты! А как их еще называть? – к тебе почти всегда возвращаются. Они говорят: «Ты – лучшая!» И иногда: «Ты тоже из этих». Встречи, расставания и снова встречи. Ты – просто часть чужой жизни, один из пазлов. У них она есть, эта жизнь. Жены, дети, дело всей жизни или просто прибыльный бизнес на худой конец. А у тебя – что? Ни родных, ни близких, ни смысла существования. Твоя жизнь – служить яркой декорацией к чужим сюжетам бытия.

Плачь, да плачь же наконец, продолжай говорить сама с собой. Ведь больше не с кем, девушка напрокат. Невыносимо, это невыносимо. Где телефон? Надо же что-то с этим делать.

– Александр Семе-е-енович! – нежно проворковала. – До-о-обрый день! Как твое ничего? У меня все отлично. У меня вопрос. Нет ли у тебя знакомого психолога? Не-ет, хи-хи, ты не так понял.

Та-ак, что бы соврать? Ну не плакаться же в жилетку собственному клиенту.

– У меня все хорошо. Просто хочу… э-э… поступить в университет на психфак. Учиться! Узнать, какой вуз самый лучший, сколько это стоит… Ну-у-у… да-а, ты по-онима-а-ешь.

Жеманно-сексуально протянуть гласные – это мы умеем.

Трубка рокочет густым харизматичным басом, Александр Семенович шутит сам с собой и смеется своим же шуткам. У него большие связи. У него обязательно есть кто-нибудь, его пол-Москвы знает.

– Есть одна аспирантка, пиши номер. Все будет хорошо, не волнуйся, дорогая, – приятно щекочет по самолюбию голос из трубки, почти влюбленный. Еще бы не дорогая! Одно это белое пальто стоит дороже, чем весь парк. Александр Семенович, лучший клиент. Сколько лет уже знакомы, а он все – Александр Семенович. С ним хорошо: в любовь играть не надо. Ему сказки о любви не нужны. Все четко, по графику, деловой человек. Он зовет нас Леночка. Другие – Элен, третьи Елена. Придуманное имя, чтобы проще было перевоплощаться в красивый предмет роскоши, аксессуар.

– Алло, вы психолог? Как вас зовут? Юлия! Приятно познакомиться. А я – аксе-сссссссу-ар и зовут меня Елена, то есть Настя! Ха-ха! Не пугайтесь, я немного в кризисе. А с вами он тоже спит? Ой, простите, не смущайтесь. У меня, кажется, крыша едет. Вы ж мне поможете ее на место вернуть, хи-хи?

Как неловко, кажется сознание сейчас потеряем.

– Возможно… – говорит голос на другом конце провода, звучит, будто из другого мира. Сколько ей, этой аспирантке с психфака? Чем она, с таким девичьим голосом, может нам помочь? Она же не намного старше, да это мы еще ей помочь сможем, а не она нам.

– Вообще-то я праздники организую. Я такая, девушка-праздник, хе-хе…

Читать дальше