Тимофей Медведев - Свет во тьме

Блондин убрал в ножны огненный меч. Белый свет, полыхавший вокруг него, постепенно тускнел.

– Адская Гончая? – предположил блондин.

– Может, просто ищейка. Разве это важно? – ответил брюнет.

– Важно, так как хочу понять серьезность их намерений. Скорее всего, это была ищейка, слишком слабая для Гончей.

– Как по мне, это самый слабый дух из тех, что я встречал.

– Аналогично. Как ты думаешь, сколько здесь еще собратьев этой твари?

– В любом случае больше двух. Я чувствую, как город буквально кишит ими.

– Я тоже это чувствую, – покачал головой блондин.

– Только что они здесь забыли? В этих местах никогда не фиксировали такое количество бесов.

– Думаю, скоро мы узнаем ответ на этот вопрос, – блондин взглянул в сторону алтаря. – Раз уж мы здесь, пора проведать Меч Господень.

Мужчины миновали узкий тамбур, за которым располагался центральный зал церкви. На стене тамбура висела небольшая доска объявлений, на которой были прикреплены булавками всего два листа бумаги – первый с объявлением о сборе средств и вещей для неблагополучных семей, второй с приглашением приводить детей и подростков для занятий в воскресной школе при церкви.

На противоположной стене висел одинокий машинописный лист с посланием от отца Георгия. Батюшка давал отчет о том, куда им были потрачены церковные сборы, и сетовал на падение числа своих прихожан.

Мужчины прошли по неширокому проходу между иконостасов в центральную часть зала, где слабый свет от свечей озарял скромный алтарь. Пол в этой части зала был искусственно приподнят и укрыт дешевым линолеумом. По центру этой площадки возвышался алтарь с лежащей на нем Библией. Внутреннее убранство церкви не отличалось роскошью, обычно свойственной православным храмам и церквям.

Тут мужчины услышали странные звуки: тихое всхлипывание, раздававшееся где-то за ближайшей к алтарю колонной. Подойдя ближе, блондин и брюнет обнаружили коленопреклоненного юношу. «До чего же он впечатлительный и слабый, подумать только», – мелькнула удивленная мысль в голове у блондина. Паренек неистово молился, роняя слезы и беззвучно шевеля губами. Ладони его побелели от напряжения, а на лице отражалась борьба боли, траура и нежности. Мужчины замерли, задумчиво разглядывая юношу.

– Меч Господень, – обратился брюнет к юноше.

Блондин ответил, но не столько напарнику, сколько произнося очевидную мысль, при этом не отводя взгляда от молившегося юноши:

– Не стоит сомневаться, это именно тот, кого мы искали. Во время всеобщего грехопадения и веселья он единственный молится за весь этот странный городок…

– Похоже, он бывает здесь все свободное время.

Седоволосый улыбнулся:

– А он не так слаб, как мне почудилось на первый взгляд.

– Ему просто нельзя быть слабым – он один стоит за этот город. Один-единственный.

– Не думаю, – с сомнением покачал головой блондин, – должны быть и другие. Я это чувствую. И наша с тобой задача – найти их. А молитва этого юнца – всего лишь начало.

– Ему придется несладко, ты же понимаешь.

– Той девушке в парке, работнице газеты, тоже предстоит пройти немало испытаний. Впрочем, как и нам с тобой.

– Не в первый раз.

Взгляд блондина наполнился весельем.

– Но мы ведь не отступим?

– Конечно же, нет, – улыбнулся в ответ брюнет.

Мужчины замерли по обе стороны молящегося юноши. В тот же миг зал постепенно, словно раскрывающийся бутон лилии, стал заполняться белоснежным сиянием. Этот неземной свет озарил все вокруг, осветил малейшие детали, скрывая убогость и простоту убранства церкви, не оставляя места даже крохотной тени.

Позолота на иконах заблистала, рисунок на линолеуме стал столь же ярким и четким, как в день его создания, а алтарь с Библией величественно возвышался над всем этим, подобно часовому, охраняющему покой Вселенной.

Белый свет исходил и от мужчин в спецовках. Только вместо спецовок они уже были облачены в белоснежные робы, искрившие, словно бенгальские огни. На их лицах постепенно проступал бронзовый загар, а в широко распахнутых глазах мелькали яркие языки белого пламени. На поясе у каждого висели сверкающие ножны, из которых виднелись покрытые все тем же белым огнем рукояти мечей.

Мужчины одновременно вознесли руки над головой юноши. В тот же миг за их спинами вспыхнули прозрачные крылья, затрепетавшие под потоками несуществующего ветра.

Юноша ощутил, как его захлестывает невероятное чувство любви и нежности, словно целый мир отвечает ему взаимностью. Потрясенный, он перестал плакать и закрыл глаза. Впервые за очень долгое время он был счастлив.

«Вечерний Прахов» был типичной газетой маленького провинциального городка: стандартного формата, тихой, с явственным налетом советской стилистики и избегающей публикации скандальных материалов. Короче говоря, газета была под стать родному городу и старалась ничем не беспокоить его размеренное существование.

Редакция располагалась на проспекте Победы, в одном из многочисленных двухэтажных домов, типичных для Прахова. Каждое утро вторника и пятницы у входа в редакцию останавливались серые уазики, и уже немного пьяные грузчики складывали в нутро автомобилей свежие выпуски газеты. В целом дела у «Вечернего Прахова» шли неважно. Что было легко понять, просто взглянув на обшарпанное здание единственного печатного СМИ в городе.

На первом этаже здания находились отдел новостей и бухгалтерия. Четыре письменных стола, пара древних пишущих машинок и одна новенькая – электрическая «Ромашка-312», пластиковые корзины под мусор, перемотанный изолентой дисковый телефонный аппарат и единственная гордость – электрический самовар, подарок от не то бизнесмена, не то бандита.

Складывалось впечатление, что бумажные обрывки с заметками, вырезки из старых номеров газет, ручки, калькуляторы и прочие канцелярские принадлежности жили здесь своей собственной жизнью. Невысокая, потрепанная временем ширма разделяла новостной отдел и приемную. Бухгалтера сидели в отдельном кабинете, где хранился единственный в редакции металлический сейф с деньгами и ценными документами.

Но в центре общего рабочего пространства было еще одно отдельное помещение, которое ожидаешь увидеть в редакции столичного толстого журнала, а уж никак не заштатной газетенки. Стеклянный куб в центре зала являл собой кабинет главного редактора и был настоящим нововведением во всех смыслах. Так как нынешний главред «Вечерки» всего пару месяцев назад занимал пост ведущего репортера московской редакции «Аргументов и фактов», наличие собственного кабинета являлось одним из условий его перехода в редакцию провинциальной газеты.