Дмитрий Герасимов - Этос язычества. Введение в проблематику

По сути, новая религия целиком строит себя на понятии «веры», хотя и присутствовавшем в иудаизме, но уже значительно более определенном в соответствии с требованиями господствовавшей в средиземноморье и ориентированной на «разум» греческой культуры (это один из примеров того, как библейское содержание постепенно обретало для себя совершенную греческую, эллинистическую форму «отрицания»). Именно христианство впервые в истории необыкновенно высоко поднимает религиозное значение «веры» (помимо иудаизма, прежде вера – «vareiia» – встречалась, пожалуй, только в Авесте, священной книге зороастризма, своим дуализмом оказавшей заметное влияние на древнеиудейских составителей Библии), настолько, что последняя становится одним из наиболее узнаваемых «маркеров» не только христианства, но и всякой религии вообще. Отныне принадлежать к религии значило быть «верующим» – «неверующий» не мог производить религию (точно так же, как «немыслящий» не мог производить «философию»). Но благодаря христианству вера начинает не только организовывать пространство религии (как особой формы мировоззрения, отличной от всякой иной – отныне рассматриваемой в качестве «светской», «нерелигиозной» формы сознания). Христианство в лице Григория Великого (конец VI в.) вводит ее в число фундаментальных человеческих добродетелей, без которых человеческая жизнь потеряла бы смысл. Очевидно, что такая выдающаяся акцентуация «веры» в зарождавшемся христианстве обусловливалась не только необходимостью самоопределения в рамках исходной иудейской (и шире – восточной) традиции, но в значительной мере общим культурным контекстом – острой полемикой с доминирующей в античности греческой культурой, ориентированной преимущественно на рациональные («аполлонические», по Ф. Ницше) формы. И, в частности, полемикой с одним из самых значительных своих конкурентов – выросшим непосредственно на греческой почве и наиболее полно выражавшим дух ее разложения «гностицизмом».

Происходившая из греческой философии (все остальные источники, в том числе древнеегипетские, носили скорее дополняющий, нежели определяющий характер), гностическая религия зарождается одновременно с христианством (в I – III вв. н.э.). С самого начала их судьбы оказываются неразрывно связанными и в дальнейшем (вплоть до настоящего момента) будут постоянно переплетаться, образуя сложные исторические сочетания и контроверзы. Так, уже многие из числа первых христиан были гностиками (и наоборот) – создавшие самостоятельные школы Керинт, Карпократ, Сатурнил, Кердон, Маркион, Апеллес, Север, Клемент, Татиан и др. 5 5 Античный гностицизм. Фрагменты и свидетельства. СПб.: Издательство Олега Абышко, 2002. Причин такой исторической (и идейной) близости много – прежде всего, общие библейские источники и общий взгляд на мир как «недолжный», «лежащий во зле» или «падший». Существенные различия начинались, однако, в объяснении механизмов, создавших такое положение вещей, и соответственно, в предлагаемых путях «спасения». В отличие от христианства, гностицизм апеллировал не к «абсурду» <���библейского ничто>, а к «разуму» <���греческой философии> (в том виде , какой он принял уже в позднеантичную эпоху – прежде всего, в неоплатонизме, противопоставлявшем себя в том числе и христианству), поэтому магистральный путь к спасению человечества виделся ему не через веру, а через приобретение особого рода мистического «знания» (отсюда «гносис», от греч. γνώσις – «знание»). Можно сказать, в период возникновения христианства (в столкновении с греческой культурой и философией) происходила неизбежная поляризация набиравшего силу дискурса отрицания (и связанного с ним пессимистического умонастроения), расщепление его на две взаимоисключающие возможности – веру (а-гносис) и собственно гносис. Причем предлагаемый гностиками путь «познания» был не менее иррационален, чем классический иудейский путь «веры», ведь речь шла не об обычном (дискурсивном, эмпирическом) человеческом знании (или философском познании, в смысле классической греческой философии), а о возможности мистического (сверхчувственного и одновременно сверхлогического) познания в божественном разуме («логосе»). Последнее добывалось изменением познавательных способностей человека, в том числе и общими с христианством практиками (или «техниками») аскезы («умерщвления плоти»). Как и вера, знание здесь тоже было понятием супранатуральным, сверхъестественным, метафизическим – «откровенным» (доступным лишь в форме мистического откровения). Последнее – то, на чем, сходятся все мистики. Согласно Г. Йонасу, гностическое «знание» «строго ограничено опытом откровения. …является не просто теоретической информацией об определенных предметах, но как таковое является видоизменением состояния человека и наполняется функцией спасения. …Поэтому в более радикальных системах, подобных валентинианской, „знание“ является не только орудием спасения, но истинной формой, в которой задача спасения, т.е. конечная цель, достижима» 6 6 Ганс Йонас. Гностицизм (Гностическая религия): [Электронный ресурс] // http://www.e-reading.by/chapter.php/1037450/36/Yonas_-_Gnosticizm.html. URL: E-reading.by (Дата обращения: 21.10.2016). . Или, как пишет другой исследователь гностицизма С. Хёллер, если монотеистические «религии – иудаизм, христианство и ислам – в своей основе делали большой акцент на вере», то в «отличие от них, гностический ум стремится (и в конечном итоге достигает своей цели) не к вере, но к внутренней сущности знания, которое освобождает его от бессознательного и, в конце концов, переносит за пределы оценок самого существования. Это состояние, весьма вероятно, имеет большое преимущество по сравнению с простой верой или убеждением» 7 7 Стефан Хёллер. Гностицизм: [Электронный ресурс] // http://padaread.com/?book=107657&pg=6m. URL: Padaread.co (Дата обращения: 21.10.2016). . Характерно, что постепенное вымывание мистической составляющей в споре «веры» со «знанием» в новое время привело не к устранению этой антиномии и их примирению, а лишь к падению самого «принципа веры», и никакая «философская» (т.е. нерелигиозная) вера К. Ясперса здесь уже не могла помочь.

Но был еще один аспект, на который стоит обратить внимание – так называемое магическое сознание, с которым очень часто несправедливо отождествляют как древний гностицизм, так и его возможные современные направления. На самом деле, то, что входит в понятие «оккультно-магической („эзотерической“) традиции», существовало задолго до возникновения гностицизма и имеет к нему косвенное отношение. Аналогично «обратной» стороне христианства – иудео-христианству, будучи точно такой же «обратной», «темной» стороной, язычества (в которой происходит его же собственное, имманентное отрицание, через подчинение «числу» и выделение «священно-символического», постепенное разрушение первичного сознания единства с миром и подавление в нем непосредственного переживания), оккультно-магическое («манипулятивно-логизирующее») сознание с небывалой прежде силой утверждается в гностицизме, но исключительно для того, чтобы быть в нем же отвергнутым ! Подобно тому, как более, чем определенно утверждается им и противоположный магическому сознанию иудео-христианский принцип «творения из ничего» – опять же только для того, чтобы быть в итоге окончательно низвергнутым – в самом предельном (даже не онтологическом, а мета-онтологическом) смысле! Ведь крайности, как известно (согласно «закону совпадения» Николая Кузанского), сходятся. Так, «полюсы» магического сознания и выстраивавшего себя в отрицание ему яхвизма сходятся в мистическом учении иудаизма – в еврейской каббале (по сути, «обратной», или даже «отрицательной», стороне классического гносиса), стоящей у истоков большинства средневековых ересей, религии масонства и всей западно-европейской оккультно-магической традиции в целом. В рамках же гностического сознания и магический образ мира и яхвизм (религия древних евреев) находят свое завершение – в этом смысле гностицизм оказывается «итогом» и по отношению к язычеству и по отношению к христианству, и даже той высшей духовной формой, в которой они обнаруживают тождество! Можно сказать, «гносис» (как определенное сознание, или способ мысли ) и есть как раз то самое, в чем подлинное (очищенное от магических представлений) язычество и подлинное (очищенное от яхвизма) христианство полностью совпадают (пребывая в вечности по ту сторону любых мыслимых и исторических разногласий)! Как отмечает С. Хёллер, даже чисто внешне – по наличию и числу «таинств» гностицизм и христианство очень схожи между собой 8 8 Стефан Хёллер. Гностицизм: [Электронный ресурс] // http://padaread.com/?book=107657&pg=45m. URL: Padaread.co (Дата обращения: 21.10.2016): «…широкий контекст и дух гностицизма наводят на мысль, что эти различия в большей степени касаются внутренней реализации, нежели внешней формы. …и гностики, и католики часто использовали идентичные ритуалы, но воспринимали их совершенно по-разному. …То, что для обычных католиков представляется как чудесное вливание сверхъестественной благодати в мирскую жизнь, представляется гностикам как интрапсихическая мистерия, берущая начало в pneuma, „искре божественности, пребывающей в индивидуальном бессознательном“. Тогда как католики спасены, гностики посвящены, но священный инструментарий идентичен или почти идентичен в обеих традициях. Таким образом, в Евангелии от Филиппа мы находим предварительное посвящение под названием Крещение; последующее посвящение называется Хризма (помазание); ритуал преображения с хлебом и вином называется Евхаристия; тогда обряд Искупления, возможно, связан с финальным очищением и освобождением от земных пороков; и венчает всю последовательность таинств ритуал Брачного Чертога». . Не случайно воинствующее антихристианство большинства современных неоязычников приводит их, хотя и в сторону от иудео-христианства, но не к язычеству и не к гностицизму, а к той отрицательной стороне языческого сознания, в которой оно само себя изживает и неминуемо гибнет. А между тем, борьбу с оккультно-магическим умонастроением, христианство получило в наследство от языческого Рима , точно так же не жаловавшего существовавшие в империи различные «тайные», «подземные» (деструктивные) культы, стремившегося в той или иной степени их «интериоризировать». Сложность гностической идентификации, в данном случае, состоит в том, что различные школы и направления в нем по-разному решали проблему «снятия» выраставшего из язычества магического сознания – и чаще всего путем предельного его утверждения (доведения до крайних форм). Однако во всех случаях подлинный «гносис» (как откровенное знание) не мог быть следствием оккультно-магических практик, инициаций и посвящений (как своеобразных логизаций и мистических «рационализаций»), или точнее – только их результатом и мог быть, будучи их единственной подлинной (скрытой от них самих) целью, в которой они сами себя отрицали (в отличие от представлений современных оккультистов и теософов, основывающих собственное мировоззрение главным образом на «реиудаизирующей» классический гносис каббале).