Дарья Болотина - Христов подарок. Рождественские истории для детей и взрослых

– Явился! – взревел Постратоис. – В твой день родился мальчишка, а душонка его – моя! – И снова загоготал он диким своим хохотом.

– Ты рано радуешься, – спокойно отвечал ему сияющий Михаил, – ты всегда торопишься, и ты опять вляпаешься.

– Мой мальчишка, – бешено завопил Постратоис, – и твой огненный меч не поможет. Вот щит против него! Из мальчишкиных желаний щит сей. А вот этим я наконец поражу тебя! Остра шпага. И выкована она из уже содеянного мальчишкой. Много успел он, много наделал, и все это – мое. Он уже выбрал меня, продырявлю я твои крылышки!

– Всё, да не всё. И он еще не выбрал…

– Нет, выбрал, – перебил Михаила Постратоис. – Когда-то ты низверг меня с небес, и что ж? Я властвую в поднебесье, я царствую над миром. Мои кругом людишки, а не ваши, ко мне идут, а не к вам! Вон, под гору глянь-ка, ох-р-гы-га-га! Подустали, поди, святоши гору-то держать, а?

– Всё ты врешь, начальник лжи и пороков. Ты меняешь имена и обличья, но не скрыть тебе своей подлой злодейской натуры. Рано или поздно, но ты всегда бываешь изобличен.

– А меня нечего изобличать, слышишь, ты, Архангел. Я и не скрываю своей натуры, и ко мне люди тянутся к такому, каков я есть! Потому что я даю им удовольствие от жизни. Здесь на земле. А ваше Царство Небесное, откуда ты сбросил меня когда-то, для них тю-юю… фантазия. Они хотят то, что пощупать можно, что глазами видно, что ушами слышно, что на зубах хрустит, что по глотке в желудок сползает. Я смеюсь над тобой, Архангел Михаил! Ты как-то сказал мне, что не над людьми я властвую, а над грехом да над смертью, но грех и смерть безраздельно властвуют над людьми, так кто же я, как не властелин людей? И этот бой за мальчишкину душу я не проиграю!

– Убирайся-ка ты вон, горе-властелин. – В руках у Михаила оказался меч, из ручки которого не железное лезвие выходило, а била огненная струя. Шпага Постратоиса мгновенно расплавилась в этой струе. Щит его продержался немногим дольше, но и он вскоре потек и развалился. И едва пламя коснулось Постратоиса, как он взвыл, отскочил огромным прыжком назад, взвился вверх, и тут Федюшка увидел, что руки Постратоиса – это не руки, а громадные черные перепончатые крылья, одежда его исчезла, тело же его стало волосатым и горбатым, да еще и хвостатым, а мохнатые ноги-лапы оканчивались копытами. Но что стало с лицом! Федюшка даже зажмурился, чтобы не видеть этой уродливой морды, не то свиной, не то собачьей, с козлячьей бородой и торчащими из голого черепа двумя кривыми рогами. То, что стало Постратоисом, махнуло крыльями и исчезло за мрачным лесом.

– Открой глаза, отрок, – услышал Федюшка. Открыл он глаза – прямо перед ним стоял Архангел Михаил.

– Меч у тебя из какого огня, из небесного? – спросил Федюшка.

– Да, – ответил Михаил.

– Дай мне его.

– Ты не сможешь сейчас его взять, он опалит тебя. Чтобы его взять, надо самому сначала дать.

– Что?

– Добро людям. А ты им пока отдавал ложь да обиды.

Сияние от головы Михаила стало совсем нестерпимым. Федюшка вновь зажмурил глаза, спасая их от света, и сказал:

– Хорошо, я дам добро…

– Да разожмурь ты наконец веки, – услышал вдруг он совсем другой голос. – Нужно мне добро твое, чего ты мелешь?

Поднял Федюшка веки и увидал себя лежащим на кровати в бабушкином доме, а над собой – склонившегося Постратоиса. Вжался Федюшка в подушку, полоснуло его страхом и неприязнью, уж больно разительна и быстра была смена лиц, лишь мгновение назад на него глядело юное, светлое лицо Архангела Михаила, и вот теперь вдруг зырится пугающая физиономия Постратоиса. Еще стоит в ушах проникновенный печальный голос Михаила, и вот уже его покрывает хриплая трескотня повелителя Греха и Смерти.

А кто в самом деле он такой?

– Ты кто? – спросил Федюшка.

– Ты что, еще не проснулся? Тебе повторить мое имя?

Федюшка мотнул головой слева направо:

– Имя не надо… Кто ты? Я тебя видел во сне. Ты от огня Архангела Михаила обратился в какую-то страшную образину и улетел.

– Образину? Ты видел бой? – И вслед за этими словами, сказанными с чрезвычайным удивлением и досадой, в левой руке Постратоиса оказалось дрыгающееся и ноющее жалкое маленькое уродливое существо с недоразвитыми крылышками. Существо свистяще верещало:

– Я ничего не мог сделать, повелитель.

Я ужасно рвался, но я никак не мог прорваться в его сон. Этот проклятый Михаил огородил его душу частоколом пылающих крестов, ни одной лазейки не было. Сквозь такой частокол и вам не пролезть! И ваш приготовленный сон для него так и остался у меня. Может быть, сейчас его усыпим?

– После драки кулаками не машут, – процедил-выдохнул Постратоис и швырнул нытика в окно. Не долетев до окна, тот растаял в воздухе.

– Кто это был? – спросил Федюшка.

– Это был мой охранитель снов. Выгоню паразита, не справляется. Кстати, на шутку не сердишься? Я же обещал, что ты не проснешься. Без шутки жизнь была бы совсем пресна.

А? Ведь я к тому ж покровитель всех шутников и шуток… Итак, ты хочешь знать, кто я? – Постратоис выпрямился и встал подбоченясь. – Когда-то я был таким же Ангелом Света, как Михаил. Меня звали Люцифером, что значит Светоносный, но я не захотел быть в ихнем свете, я взбунтовался! Я первый во вселенной революционер и вождь первой революции.

– А почему ты не захотел быть в свете?

– А потому что моя гордость не позволяет мне признавать над собой чью-либо власть, даже власть собственного Творца. Я сам хочу властвовать. А моему «хочу» нет и не может быть преград! Я увлек за собой треть Ангелов, и теперь мы – черные ангелы, мы – демоны! Злые языки зовут нас бесами, но нам плевать. Я восстал против Творца вселенной, и я одолею Его. Не желаю я быть Его рабом! Да и где Он, а? Нету Его. Прячется Он, нету Его! – Постратоис широко развел руками и даже под кровать заглянул. – Ты огонь небесный просил у Михаила? А? Признавайся.

– Просил, – пролепетал Федюшка.

– Ну и что? Дали его тебе? А? – А-а-а, то-то! Всё у них так, за все им надо платить этим несчастным, никчемным добром, мой же огонек ты задарма получишь сегодня же, а они, светоносные рабы Творца вселенной, обещают после смерти.

– И платить не надо?

Грохочущий хохот едва не оглушил Федюшку.

– Не надо, не надо платить, всё давно уплачено, – орал, смеясь, Постратоис, – я всегда вперед беру, твое желание и есть твоя плата. Мое бессмертие, мой огонь – сегодня же!

А то, может, после смерти хочешь? Смерти не желаешь?

– Нет!

– В воротца золотые лез? Э-э, вижу, что лез, ну и как? Горб не пустил? Ай-ай, а в мое бессмертие широки врата, всех впускаю! И чем больше горб, тем больше почета.

То ведь не просто горб, а наш пупырчатый друг прилепился, ха-ха-ха-ха! Слизняки-добряки хают само слово «грех», ну да ты не смущайся. Лень – грех? А ведь благодаря лени человек машины изобрел, лень было ему пешком ходить, вот и изобрел. Зависть – грех? А позавидовал человек птице – и самолет придумал. Ложь – это плохо?