Ле-цзы - Лецзы (перевод Л.Д. Позднеевой)

Конфуций последовал [за ним] и ему сказал:

— Водопад в Люйляне высотой в тридцать жэней , пена бурлит на тридцать ли . Его не могут преодолеть ни кайманы, ни рыбы, ни черепахи — морские или речные. Заметив, как ты в него вошел, я подумал, что с горя ищешь смерти, и отправил своих учеников вниз, чтобы тебя вытащить. [Когда] ты вышел с распущенными волосами, запел и стал прогуливаться, я принял тебя за душу утопленника, но вгляделся: ты — человек. Дозволь задать вопрос: владеешь ли секретом, [как следует людям] ходить по воде?

— Нет, — ответил пловец. — У меня нет секрета. От рождения — это у меня привычка, при возмужании — характер, в зрелости — это судьба. Вместе с волной погружаюсь, вместе с пеной всплываю, следую за течением воды, не навязывая [ей] ничего от себя. Вот мой секрет.

— Что означает: «от рождения — это привычка, при возмужании — характер, в зрелости — это судьба»? — спросил Конфуций.

— Я родился среди холмов и удовлетворен [жизнью] среди холмов — такова привычка; вырос на воде и удовлетворен [жизнью] на воде — таков характер; это происходит само собой и я не знаю почему — такова судьба {24} 24. Трактовка понятия «судьбы» здесь коренным образом расходится с конфуцианской, считающей судьбу «волей (приказом) Неба», а «трепет» перед ней — одним из качеств «благородного мужа» («Изречения», гл. 16. I, 359). Заключение данной притчи таково: как «характер», так и «судьба» — необходимость, определяемая условиями жизни. Не умея объяснить подобные явления («не зная почему»), люди и дали им особое название — «судьба». Подробнее о даосском детерминизме у Ян Чжу, см. гл. 6 «Сила и Судьба», <97-106>. .

Направляясь в Чу, Конфуций вышел из леса и заметил Горбуна {25} 25. Данная притча (вариант см. «Чжуанцзы», 227) о мастерстве человека с физическими недостатками имеет особое значение: герой, человек угнетенный, противопоставляется «благородному», в конфуцианской концепции — обязательно обладавшему прекрасной внешностью <(см. Предисловие, прим. 105)>. , который ловил цикад, будто [просто] их подбирал.

— Как ты искусен! — воскликнул Конфуций. — Обладаешь ли секретом?

— Да! У меня есть секрет, — ответил ловец цикад. — В пятую-шестую луну кладу на коконы [цикад] шарики. [Из тех, на которые] положу два [шарика] и [шарики] не упадут, теряю немногих; [из тех, на которые] положу три [шарика] и не упадут, теряю одну из [каждых] десяти; [тех же, на которые] положу пять шариков и не упадут, [ловлю всех просто], будто подбираю. Я стою, словно старый пень, руки держу, точно сухие ветви. Как бы ни велика была вселенная, какая бы тьма тварей в ней ни существовала, мне ведомы лишь крылатые цикады. Почему бы мне их не ловить, [если] ничто [другое] не заставит меня шевельнуться, ни на что в мире я не сменяю крылышки цикады!

Конфуций обернулся к своим ученикам и воскликнул:

— Вот каковы речи того Горбуна! Воля [у него] не рассеивается, а сгущается в душе.

А Горбун в ответ:

— Вы, длиннополые ученики! Откуда вам знать то, о чем спрашиваете? Заботитесь о собственном поведении да потом еще утруждаете [себя] такими речами!

Один приморский житель любил чаек. Каждое утро отправлялся в море и плыл за чайками. Чайки же слетались к нему сотнями.

Его отец сказал:

— Я слышал, что все чайки следуют за тобой. Поймай-ка мне [нескольких] на забаву.

На другое утро, [когда Любитель чаек] отправился в море, чайки кружились [над ним], но не спускались.

Поэтому и говорится: «Высшая речь — без речей, высшее деяниенедеяние» {26} 26. В заключение притчи пересказываются положения Лаоцзы (ср. «Дао дэ цзин», §2, 43). Вариант притчи о любителе чаек см. «Весна и осень Люя», цз. 18, VI, 221-222. . То знание, которое доступно всем, — неглубоко.

Чжао Сянцзы {27} 27. Чжао Сянцзы — правитель царства Чжао с 457 по 425 г. до н.э. с сотней тысяч человек отправился на огневую охоту в Срединные горы. С помощью высокой травы подожгли лес, и пламя охватило [его] на сотни ли . [И тут] из каменного утеса вышел человек, [который] поднимался и опускался вместе с дымом и пеплом. Все сказали, что это душа покойника. Пройдя через огонь, будто его и не было, тот человек вышел не спеша.

Чжао Сянцзы удивился, удержал его и незаметно осмотрел. Фигурой, цветом, семью отверстиями [в голове] — человек; по дыханию, голосу — человек. И {Чжао Сянцзы] спросил:

— С помощью какого секрета живешь в камне? С помощью какого секрета проходишь через огонь?

— Что называешь камнем? Что называешь огнем? — спросил его тот.

— То, откуда [ты] недавно вышел, — камень; то, через что недавно прошел, — огонь.

— Не ведаю, — ответил тот.

Услышал об этом вэйский царь Прекрасный {28} 28. Прекрасный (Вэнь хоу) — царь Вэй (№ 7646) (424-387 гг. до н.э.). и спросил Цзыся {29} 29. Цзыся (Бу Шан) — учитель вэйского царя Вэньхоу — был учеником Конфуция (см. «Изречения», гл. 1, I, 11), но здесь дает объяснения в даосском духе. :

— Что это был за человек?

— [Я], Шан, слышал от учителя, что [человек, который обрел] гармонию, во всем подобен [другим] вещам. Ничто не может его ни поранить, ни остановить. Он же может все — и проходить через металл и камень, и ступать по воде и пламени.

— А почему ты этого не делаешь? — спросил царь Прекрасный.

— [Я], Шан, еще не способен открыть свое сердце и очистить [его] от знаний. Хотя и пытаюсь говорить об этом, когда есть досуг.

— Почему не делает этого учитель?

— Учитель способен на это, — ответил Цзыся, — но способен и не делать этого.

[Ответ] очень понравился царю Прекрасному.

Некий Колдун {30} 30. Данная притча о Колдуне (Шэньу, Цзи Сянь) с некоторыми изменениями повторяется и в «Чжуанцзы» (171-172) — как обличение колдовского (магического) применения даосского познания природы в упрощенном, поверхностном толковании. , по имени Цзи Сянь, переселился из Ци в Чжэн. Точно бог, узнавал [он], кто родится, а кто умрет, кто будет жить, а кто погибнет, кого ждет счастье, а кого — беда, кого — долголетие, а кого — ранняя смерть, и назначал [каждому] срок: год, луну, декаду, день. Завидев его, чжэнцы уступали дорогу.

Лецзы встретился с Колдуном и подпал под его чары. Вернувшись же, обо всем рассказал учителю с Чаши-горы:

— Ваше учение я считал высшим, а теперь познал более совершенное.

— Я не открывал тебе внешнего, пока ты не постиг сущности, — сказал учитель. — Как же тебе судить об учении? Если рядом с курами не будет петуха, откуда возьмутся цыплята? Думая, — что постиг учение и [можешь] состязаться с современниками, [ты] возгордился, поэтому он и прочел все на твоем лице. Приди-ка вместе [с ним] сюда, пусть на меня посмотрит.

Назавтра Лецзы явился к учителю вместе с Колдуном. [Когда они] вышли, [Колдун] сказал Лецзы: