Григорий Кваша - Найди себя по знаку рождения. Энциклопедия гороскопов

Кроме того, очень важно, чтобы природа была спектрально чиста. Запахи должны быть чистыми, пейзажи не запачканными, у воды – родниковый вкус, звуки ветра – без примеси индустриальных шумов и так далее. Именно такое восприятие вернет человека к воспоминаниям о первобытном состоянии. Стало быть, в экстренных случаях энергетического истощения необходимо на время совершенно одичать, стать лешим, водяным или снежным человеком.

Значит ли сказанное, что природные оптимисты должны жить исключительно на природе? Отнюдь. Автомобиль ведь не простаивает целыми днями на бензоколонке. Заправился и поехал дальше. Так и природный оптимист должен обращаться к природе именно в том случае, когда подсели батарейки и пора подзарядиться.

Роль природных оптимистов в энергетической пирамиде человечества чрезвычайно велика: взяв энергию там, где ее полно (закаты, рассветы, морской прибой, шум дождя, шелест листьев…), оптимисты отдадут энергию драматизаторам, те, в свою очередь, «накормят» скептиков, которые создадут основу для существования космистов.

Краски, которыми оптимисты окрашивают мир, самые радостные. Есть специфика: Лошади легче всего выражают свое жизнелюбие в книжках для детей и музыкальных произведениях, у Быков энергия наиболее мощно льется с живописных полотен, а Кабаны особенно жизнерадостны в кино (больше актеры, но и режиссеры тоже).

Ну и, разумеется, природные оптимисты являются самыми ярыми пропагандистами природного образа жизни, а также главными адвокатами природы и экскурсоводами по ней.

Долгие годы «Клуб путешественников» возглавлял Юрий Сенкевич (Бык), «В мире животных» долго вел Василий Песков (Лошадь), а потом пришел Николай Дроздов (Бык), перецеловавший на экране самых жутких гадов. Иван Затевахин, ведущий очень познавательные «Диалоги о животных», родился в год Кабана.

Космический оптимизм на главный вопрос – где взять силы? – отвечает очень расплывчато – в космосе. Разумеется, речь идет не о том космосе, куда летают ракеты. Речь идет о мире снов, иллюзий, молений.

Кто-то будет медитировать, кто-то пойдет в церковь помолиться, другому для подключения к космосу понадобится высокая поэзия, а кому-то достаточно прилечь на диван и поспать часок-другой, и организм снова будет полон сил.

Что мы, собственно, знаем о сне, о том волшебном механизме, который за считаные минуты возвращает нам физические силы, свежесть ума, а главное – задор и стремление к новым делам? Не так уж много, ясно лишь, что в механизме сна есть нечто подобное влажной тряпке, стирающей с поверхности доски (коры мозга) многочисленные надписи, освобождая место для новой информации.

Таким образом, если природная энергия втекает в человека в тот момент, когда его чувства максимально открыты, то космическая энергия войдет, если максимально отключиться от внешнего мира и обратиться к тому самому внутреннему космосу.

Именно этим условиям должны соответствовать храмы и молельные дома. Все в них должно быть антиприродно – чужие запахи, чужие звуки, чужой свет. Чем толще стены храма, тем легче космистам подключиться к своему типу «топлива».

Окрашивание мира, производимое космическими оптимистами, достаточно светлое, но не слишком радостное. Есть все же в религиозных и медитативных техниках нечто постное, вялое и киселеобразное. Кроме того, космическая энергия асоциальна. Она взывает к отстраненности от мирской суеты. Мол, наша земная жизнь – это временное состояние, а потому стоит ли особенно дергаться.

Кроме очевидных религиозных заслуг у космических оптимистов еще одна пламенная страсть – философия. Иммануил Кант (Дракон), Освальд Шпенглер (Дракон), Георг Гегель (Тигр), Серен Кьеркегор (Петух)… Философский налет присутствует на всем, что делают Тигры, Драконы и Петухи. Оттого так скучны их романы, будь это Иван Тургенев (Тигр) или Борис Пастернак (Тигр), Рональд Толкиен (Дракон) или Анатоль Франс (Дракон), Уильям Фолкнер (Петух) или Луи Арагон (Петух). Оттого же так величественна и патетична их музыка, музыка Рихарда Вагнера (Петух), Людвига ван Бетховена (Тигр), Сергея Рахманинова (Петух).

Главная проблема – где взять энергию – легко решается, ведь вокруг столько «бурдюков», в которых плещется живительная энергия человеческого общения. Да, вы не ошиблись, речь пойдет о вампирах, о добрых старых пиявках, отсасывающих дурную кровь, а также о тех злодеях, кто способен полностью обескровить человека.

Не на природе и не в молельнях, а только в живом человеческом общении драматические знаки обретут потерянные силы, поправят подорванное здоровье, добавят себе румянца на щеки.

Лучше всех сказал Антуан де Сент-Экзюпери: «Единственная настоящая роскошь – это роскошь человеческого общения». Знал, о чем говорил, он ведь в год Крысы родился. Так что общаться и еще раз общаться, как завещал Сент-Экзюпери. Никакого затворничества, никакого уединения. И в лесу, и в горах, и в храме Божьем драматизатор будет искать только общения, процесса, связанного с эмоциональным обменом.

Дабы не происходило путаницы и смешения разных видов «топлива», общаться с людьми драматизаторам надо не на информационном уровне, а на эмоциональном. Рациональное сознание надо отключить, а эмоциональное максимально усилить.

В экстренных случаях, когда надо получить большое количество энергии, используется особая вампирская техника. Энергетический объект должен быть расслаблен и умиротворен, его надо очаровать и задобрить, может быть, накормить или напоить. Затем происходит внезапная атака, какое-нибудь нелепое оскорбление (укол). Неопытный объект обязательно раскроется, взорвется изнутри и начнет излучать энергию общения щедрым потоком. Тут уж не зевай – черпай энергию ведрами.

Окрашивание мира у большинства драматизаторов двоякое – очень черное всегда чередуется с судорожно активным. Уильям Шекспир (Крыса) в таком графике жил и творил, то «Макбета» напишет, а то «Укрощение строптивой», то «Гамлета» создаст, то «Двенадцатую ночь». В чередовании очень черной и очень светлой музыки прожил жизнь Петр Чайковский (Крыса). В том же ключе действовал Александр Пушкин, чередовавший мрачные и светлые краски. Причем что важно – краски редко смешивались внутри одного произведения. Разве что «Пир во время чумы», подаривший очень удачный слоган для данного типа темперамента.

У Змей чередование красок встречается реже, обычно используются только темные (Достоевский), или только светлые (Аверченко), впрочем, самый великий – Николай Гоголь – все же чередовал свет и тьму, сменяя радостный тон «Ревизора» или «Женитьбы» на мрачный мир «Шинели» или жутковатый абсурдизм «Носа».