Константин Коротков - Энергия наших мыслей. Влияние человеческого сознания на окружающую действительность

Как правило, скомбинированную в один прибор прозрачную обкладку и оптику проверяли заблаговременно. Аппаратуру демонстрировал всегда один из авторов, наблюдая свою руку.

Начинается демонстрация. Подставив руку под прозрачный электрод и прильнув взглядом к окуляру, автор ногой включает генератор. С первой же секунды обкладка начинает капризничать, в поле зрения – фон нечеткий, у каналов нет яркости. Автор просит гостя извинить его. Торопливо разбирается обкладка, все снова перетирается, настраивается, включается генератор – и в окуляре прежняя картина, не поддающаяся фокусировке. Гость, устав ждать, изъявляет желание все же посмотреть через окуляр. И странно: он будто доволен картиной. По мере того как гость заинтересовался виденным, падает нервное напряжение у автора, наступает даже успокоение, а тем временем раздаются возгласы удивления: гость, видимо, находит нечто из ряда вон выходящее.

Памятуя, что рабочее время уже на исходе, автор прекращает демонстрацию, предварительно сам заглянув в окуляр. Он удивлен еще больше, чем гость: видимость великолепная.

Этот неожиданный случай стал для нас настоящим откровением. Не странно ли, пять обкладок вдруг все сразу отказались нормально работать на одном объекте или, точнее, на субъекте, а на другом вдруг заработали исправно.

Пройти безучастно мимо такой интригующей ситуации нельзя. Заболевший автор поднялся с постели, и вдвоем мы поочередно друг на друге проверяли работу пяти приборов. Сомнений не было – на заболевшем электрические картины были сумбурными, на здоровом – четкая игра феерического разрядного потока.

Вот где поистине нет худа без добра! Вот что перед нами открылось через совсем невеселый факт – спазм сосудов. Спазм вносил сумятицу в наблюдаемую картину электрического состояния».

Важно отметить, что это свойство электрических свечений было обнаружено более чем за полтора века до Кирлианов. В 1777 г. профессор Лихтенберг, изучая электрические разряды на покрытой порошком поверхности изолятора, наблюдал характерное свечение. Спустя почти столетие такое свечение было зафиксировано на фотопластинке и получило название «фигур Лихтенберга». В конце XIX столетия талантливый белорусский исследователь Яков Оттонович Нардкевич-Йодко, экспериментируя с различными электрическими генераторами, обнаружил свечение рук человека в поле высоковольтного генератора и научился фиксировать это свечение на фотопластинке. Он придерживался строго научных взглядов на природу формирующихся картин: «В роли рисовальщика здесь выступает само электричество, которое заставляет частички (или наимельчайшие атомы вещества) распространяться в определенном порядке». В 1882—1883 годах исследователь ознакомил со своим открытием научные круги России и Европы. Оно вызвало большой интерес, и заслуги Нардкевич-Йодко были оценены. Он был награжден золотой медалью франко-русской выставки в Петербурге, на международном конгрессе во Франции ему было присвоено звание профессора электрографии и магнетизма. Практически в то же время фотограф-любитель В. Монюшко сообщил о возможности фотографирования различных металлических предметов с помощью искры. Эти опыты он проводил с профессором Д. Лачиновым в физическом кабинете лесного института. Красивые опыты гениального Н. Теслы (1891—1900) показали возможность газоразрядной визуализации живых организмов. В далекой Бразилии католический священник падре Ланделл де Моура в начале ХХ века фотографировал электрические свечения живых объектов.

Значение метода регистрации свечений человеческого тела было отмечено многими Духовными Учителями. В работах Блаватской, Елены Рерих, в «Гранях Агни Йоги» отмечена важность методов исследования поля человека для науки XX и XXI веков.

«Каждая мысль человека, каждое его настроение и чувство тотчас же отражается на излучениях. Излучения эти выражаются в свете, цветах и огнях, явно видимых для тонкого зрения… Ауры человеческие светятся и играют оттенками всевозможных красок и расцветок. Чистые, прекрасные мысли и чувства вызывают соответствующие окраски; темные, низкие вожделения, переживания и страсти – темные, дымные, мутные, безобразные формы низких огней… В ауре своей несет человек для окружающих здоровье, радость и свет или болезни, горе, страдание и тьму» (Грани Агни Йоги, 1969).

В то же время сложность использовавшейся тогда аппаратуры для получения электрографических снимков и ее объективная опасность препятствовали широкому распространению метода.

К этому добавилось еще несколько факторов. Начиналась эпоха великого переворота в физике. Только что были открыты радиоактивность и рентгеновские лучи, «наимельчайшая частица вещества» – электрон, еще велись горячие дискуссии по поводу теории электромагнитного поля Максвелла, не за горами был эйнштейновский переворот в физике. Одновременно эти годы были отмечены подъемом интереса к аномальным проявлениям человеческой природы. Во всем мире занимались спиритизмом, Блаватская создавала теософию, мистики и оккультисты различного рода привлекали широкое внимание. Поэтому открытие нового метода, позволяющего регистрировать изменения психической энергии, вызвало широкий интерес в их среде, что привело к отторжению и потере интереса со стороны среды академической. Таким образом, основное достоинство метода сыграло с ним злую шутку: конец XIX века был для него средой явно неблагоприятной. Появление ряда публикаций типа книги Мессиры Погорельского «Электрофотосфены и энергография как доказательство существования физиологической полярной энергии» в 1899 г. только усугубило положение. После смерти Нардкевич-Йодко в 1905 г. и возникновения новых революционных ситуаций в физике и в обществе труды основателей биоэлектрографии были надолго забыты, и мы вспоминаем о них теперь именно как об исторических предшественниках супругов Кирлиан.

Возникает вопрос: насколько самостоятельны были Кирлианы в своей работе, не позаимствовали ли они саму идею и основные методики у своих предшественников?

Ответ на этот вопрос получить очень легко. Даже живя в Санкт-Петербурге, очень непросто раздобыть информацию об экспериментаторах XIX века, а уж в провинциальном Краснодаре вообще непонятно, как бы это можно было сделать! Но даже если предположить, что в руки Кирлиана каким-то путем попал журнал «Нива» начала века, где были опубликованы фотографии свечений, чтобы воспроизвести такие фотографии, надо проходить весь путь с самого начала! Поэтому можно обвинять Кирлианов в разных грехах: незнании английского, неумении танцевать рок-н-ролл, но только не в плагиате!