Владимир Лермонтов - Праздник навсегда. Красивая повесть о бессмертии

После молитв я несколько минут с закрытыми глазами стою на коленях, опершись руками о пол и опустив голову на ладони. Многие не знают, что после молитвы нужно обязательно помолчать, хотя бы десять-пятнадцать минут. Это очень важно, ведь в эти моменты Всевышний беседует с человеком. Сначала мы говорим Ему, просим, советуемся, делимся своими радостями и печалями, а потом нужно обязательно послушать, что ответит Господь. Голос Бога очень тих, как шорох листка на ветру, как шелест травы, как шепот распускающегося бутона. В эти мгновения все должно замереть внутри и внимать вестнику небес. Будто ты ожидаешь дорогого гостя – убрал свой дом, украсил цветами, накрыл на стол, отворил окна и двери, а потом опустился на скамью, чтобы отдохнуть и насладиться ожиданием, ибо все сделал, что нужно для этой дорогой встречи.

И тут вдруг ветерок пройдется по часовне и обдаст каким-то неземным ароматом, или лампадка необычайно ярко вспыхнет, или колокола прозвенят. Можно, конечно, подумать, что эти знаки, посланные свыше, привиделись, показались, но так рассудит только тот, кто не слышал никогда голоса Всевышнего, кто не знает, как поет солнце на восходе, как все живое внемлет небу, как дышит Земля.

Я слышу, как по ночам вздыхает Земля-матушка, будто стонет от боли. Будто в недрах ее гул раздается, и поверхность слегка колеблется. Люди злобствующие ходят по ней, творят беззакония, а другие плачут от нужды, бессилия и несправедливости. Слезы человеческие падают на Землю, она чувствует это и вместе с людьми скорбит и переживает. Земля такая же живая, как человек, так же думает, чувствует, меняется, только, конечно, по-своему: у нее есть своя особенная жизнь. Есть у нее и сердце. Порой мне кажется, что именно здесь, на моей горе, сердце Земли ближе всего подходит к поверхности и можно слышать его удары.

Долго стоял я на коленях, даже слегка задремал, пока на крыше не послышался стук от начинающегося дождя. Шум нарастал, крупные одиночные капли сменились россыпью мелких капель, которые отбивали непрерывную дробь по доскам крыши. Я вышел наружу готовый к холодному душу и быстро направился к домику, оглянувшись на миг, чтобы осенить себя крестным знамением. Взглянув на крест часовни, я вдруг увидел, что прямо над нею – круг чистого неба! Вот так! Идет дождь, все небо – сплошная тьма, а над куполом часовни звезда сияет в лоскуте открытого неба. Сердце как-то радостно встрепенулось, екнуло, и я сказал: «Спасибо Тебе, Господи! За то, что вот таким маленьким чудом даешь мне знать, что Ты слышишь меня».

Пора было уже ложиться спать, а сон как рукой сняло после этого ночного зрелища. Радость, как и печаль, равно не дают заснуть. Дождь все усиливался и наконец полил как из ведра. Ассоль заскулила, хотя у нее огромная шерсть и намокнуть ей невозможно, но почему-то дождя она побаивается и просится в дом, хотя может спрятаться и под навесом, в дровянике. Она радостно виляла хвостом, когда я впустил ее в дом, и в коридоре совершила свою обычную процедуру – основательно отряхнулась, едва я успел отскочить в сторону. «Ну, все-все, успокойся», – приговаривал я, запуская ее в комнату. Она, конечно, от радости стремилась, как всегда, стать мне на грудь своими мокрыми лапами и лизнуть, но я увернулся от ласк и усадил ее на коврик у двери. Она улеглась и принялась облизывать свою шерсть, а я сел за стол и стал пить чай с сухарями.

Последнее время с деньгами было совсем худо, и трапеза моя была скудная. Ассоль я дал хлеба, обмакнув его предварительно в тарелку с растительным маслом. Жизнь научила каждый хлебный кусочек сушить и складывать в тряпичный мешочек на черный день, и, когда таковой наступал, этот мешочек был спасением. Травяной чай издавал приятный аромат. Сухари, сахар, дрова потрескивают в печи, что еще нужно для счастья? Дождь усиливал атмосферу уюта в этом стареньком глинобитном домике. Вдруг я вспомнил о старике, которого видел днем. Ведь до сих пор этот эпизод как-то не приходил на ум, а вот сейчас, когда мне тепло и хорошо, почему-то подумалось о старике. Тревога в миг выветрила благодатное настроение.

Ведь неизвестно, где он сегодня ночует, есть ли у него что покушать? А я даже ничего не предложил ему, ни денег, никакой другой помощи. Постеснялся! Что за лукавое чувство? – Стесняться протянуть руку помощи ближнему своему. Вот молился столько, просил у Бога милости, поддержки, а главной заповеди Его не исполнил: прошел мимо нуждающегося. Досада накатила на сердце, и я еще долго не мог уснуть, пока не дал себе слово, что завтра обязательно подойду к старику (если, конечно, его встречу) и сделаю то, что не сделал сегодня, – предложу помощь.

В темноте мерцал слабый огонек лампадки, я всегда оставлял ее горящей на ночь. Не люблю лежать в полной темноте. Будто Божий огонек слегка колышется в ночи. Тишина. Ассоль во сне вздыхает. Мыши вышли на прогулку в поисках добычи. Лучик свернулся на одеяле в моих ногах. Завтра обязательно найду старика…

А наутро выпал снег, белизна раскрасила и облачила поселок, поляны, лес в изумительные наряды. Снежинки искрились под лучами яркого солнца всеми цветами радуги. В наших южных краях снег – редкость, порою зима проходит как затянувшаяся осень и медленно переходит в раннюю весну. Сырость, серые краски навевают уныние и жажду по легкому морозцу и снегу. Известно, что для здоровья мороз полезен, и врачи советуют померзнуть одну зиму хотя бы раз в пять лет. Наши давние предки жили в экстремально холодных условиях, когда среднегодовая температура колебалась от минус 12 до минус 14 градусов. Может быть, поэтому они были чрезвычайно здоровы, выносливы, а главное – высоконравственны и духовны, ибо тяжелые внешние условия заставляли людей искать в себе скрытые резервы природных сил для преодоления невзгод, морозов, трудностей быта.

Тело помнит все, оно хранит полный набор информации о предыдущих поколениях, цивилизациях и потому просит снега, мороза, метелей.

Мы с Ассоль выскочили наружу и начали радоваться как дети. Я обтирался снегом, а Ассоль прыгала и зарывалась в белый снежный пух. В сердце пробудилась детская, неуемная радость – радость от того, что ты просто живешь, дышишь и можешь наслаждаться такими простыми вещами, какие Господь устроил на этой Земле. Я с завистью смотрел на собаку, которая могла полностью отдаться этому веселью, – я же с раскрасневшейся кожей вернулся в домик, щеки мои пылали. Я быстро оделся, и мы поднялись к нашей часовне. Ассоль я привязал к спинке скамеечки, которая стоит в пяти метрах от входа в часовню. Она немедленно растянулась на снегу и принялась терпеливо ждать меня, потому как знала, что ее хозяин будет в этом странном деревянном домике, откуда доносятся чудные, неизвестные запахи, не менее получаса.