Сергей Романено - Черный конверт пуст… Как обрести истинную силу и тайные знания

И, конечно же, настоящим шоком для меня стало общение с бабушкой погибшей девочки.

Кто из вас видел когда-либо привидения? Немногие, я думаю. Не то чтобы это вредно или опасно: нет ведь ни одного серьезного свидетельства того, чтобы дух умершего, принявший смутную энергетическую оболочку и явившийся пред ныне здравствующим человеком, вдруг нанес ему какой-либо физический урон. Мы сознательно боимся того, о чем не имеем четкого и определенного знания, или о чем получили заведомо искаженную негативную информацию – так, например, русских боятся в Америке.

Признаюсь, мне стало очень не по себе, когда я впервые увидел фантом – смутное облако, которое объявило о своем появлении на площадке резким миганием. Помню, мне даже показалось, будто зажгли дополнительный световой прибор где-то над головой ведущей, хотя и так света на площадке было достаточно. Потом показался невыразительный женский силуэт, но мне и в голову не могло прийти, что при жизни женщине было всего семнадцать лет. Это же ребенок совсем. Ее бабушка наверняка приняла седативные лекарства перед началом общения с нами, участниками, потому что сохраняла видимое спокойствие, но в глазах ее была такая боль, что я долго потом не мог прийти в себя.

Решившим покинуть этот мир по своей воле там очень плохо. Гораздо хуже, чем было бы, останься они здесь, даже при всех самых мыслимых и немыслимых негативных раскладах. Они обречены там переживать вновь и вновь все самое страшное и горькое, что с ними происходило на земле. Так какой смысл тогда накладывать на себя руки?

Многие говорят: эх, если б знать наверняка!.. Люди, мы – странные создания, когда мыслим логически: нам легче поверить, что элементы в таблице Менделеева именно таковыми в сути предметов и являются, нежели признать увиденное своими глазами за факт, а не за галлюцинацию. Мы порой верим в доброго клоуна с веселой улыбкой и фигой в кармане, но прогоняем немого ангела с грустными глазами в потертом пальтишке.

Наверно, так нам легче.

Легче все дальше и дальше удаляться от Смысла.

Он стоял перед массивной красной шторой. Очень плотный габардин. У занавеса – высокий табурет. Сергей присел на него и взглянул на просунутую сквозь узкую прорезь руку.

В хиромантию кто-то верит, кто-то нет, и к последним в нашей стране чаще всего относятся люди, ассоциирующие эту распространенную практику со стереотипом вокзальной гадалки. Каждый волен принимать или отвергать что-либо в силу тех или иных внутренних убеждений или под влиянием внешних факторов.

В отношении же хиромантии присутствует вполне определенное и официальное единодушие: наукой не признана, но увесистый багаж наблюдений, сопоставлений и выводов имеется, включая схемы, чертежи, графики и прогнозы.

Вепс не был хиромантом и не увлекался хирософией, хотя, как никто другой, знал об энергетической мощи, способной исходить из рук и излечивать недуги. Сейчас он всматривался в протянутую сквозь прорезь в красном занавесе руку и видел перед собой… ладонь своего отца. Это казалось удивительным: такая же грубоватая, с мозолями, – можно сказать, увесистая мужская длань, не гнушавшаяся физического труда, которая, тем не менее, часто проявляла нежность и заботу, с той отличительной основательностью, силой и природным оберегом, присущим лишь отцовской руке.

Георгий Романенко не так давно ушел из жизни, поэтому был еще достаточно тесно связан со всеми занятыми на земле мирскими хлопотами и рутинной суетой, и его сыну в этот самый момент показалось, что папа неожиданным и счастливым образом оказался здесь, на съемочной площадке, и, глядя на него сверху, улыбался с прищуром – усмехался на самом деле!

После той давней трагедии, когда Романенко-младший пребывал несколько долгих томительных дней между жизнью и смертью, а потом еще неделями никто из врачей не мог определенно сказать, кем в итоге окажется заново родившийся Сережа, один из ведущих хирургов, академик с огромным жизненным и профессиональным опытом, доверительно шепнул Романенко-старшему без протокола и микрофонов: «Теперь исхода может быть только два: или овощной вариант, или… восстанет нострадамусом. И здесь уже не угадать».

Поэтому, когда обновленный вепс стал, наконец, заметно отличаться от баклажана и разумно совершать все действия, похожие на действия окружающих, папа Гоша совершенно естественным образом ожидал от сына проявлений экстрасенсорных способностей. Он сам в то же время изрядно увлекся астрологией и эзотерикой: читал Блаватскую, смотрел фильмы про магов и присматривался к разного рода мистическим проявлениям сверхъестественного. Имея в семье двух мануальных терапевтов, к коим сейчас с легкой руки отнесли бы маму и бабушку, Сергей по умолчанию должен был состояться, в понимании Георгия Романенко, хотя бы в амплуа ясновидца. И все это на полном отцовском серьезе.

Но сам Сергей так не считал и на протяжении большей части своей жизни не прислушивался к себе изнутри и не верил в существование магов и колдунов снаружи, поднимая на смех Кристину всякий раз, когда жена торопилась домой к телевизору на очередной зомби-сеанс от ТНТ.

Рука Владимира Сычева мистическим образом увела Романенко в дебри ностальгии об отце, в частности, напомнив о его любви к творчеству: Георгий Романенко оставил после себя множество картин, написанных им самим и вывешенных сейчас в квартире вепсов, и собственными руками изготовленных уникальных поделок, одна из которых – деревянный корабль – и по сей день находится в качестве экспоната в одном из музеев Лондона.

А еще одним папиным талантом была игра на гитаре.

Пребывая в трансе, Сергей говорил между тем на съемочной площадке, держа за руку невидимого визави:

– Это рок-музыкант…

– Играет в группе или поет? – с обычным сарказмом уточнил по громкоговорящей связи Сафронов.

– Играет. Гитара, мне кажется, – был ответ.

А когда штора явила перед ним Владимира, Романенко абсолютно искренне был рад его видеть:

– Здравствуйте! Вы актер!

Талантам Владимира тоже не было счета: его актерская карьера началась в советском еще «Ералаше», и, как известно, далеко не все его, тогда еще юные, коллеги смогли пронести через десятилетия тот уникальный творческий потенциал, который в них разглядел и дал шанс развить великий Грачевский. Впрочем, Сычев при виде вепса тоже широко улыбнулся, будучи приятно удивленным потустороннему, «заширменному» позитиву, исходившему от его собеседника на протяжении всего времени пребывания в зоне соприкосновения двух аур.