Преподобный Феодор Студит - Творения. Том 1: Нравственно-аскетические творения

15.Платон же, видя, что он так усовершенствовался, и усмотрев в его деятельности нечто чрезвычайно великое, справедливо дивился и каждодневно воздавал ему похвалы; также многим другим [он] открывал его поведение, предсказывая окружающим его будущность. Именно [Платон] умолял [Феодора] принять вместо него управление братиями, склоняя к тому словами увещания и разумными доводами – тем, что сам он от времени и аскетических трудов уже лишился сил, а между тем число учеников видимо увеличивается и потому требует гораздо более энергичного настоятеля. Но дивный, во всем соблюдая смирение и не желая в чем-либо поступиться скромностью, отклонял от себя эту власть, считая ее как бы тяжким бременем, и просьбами отговаривал дядю, на этот раз совсем отказав ему в повиновении, хотя в остальном будучи благопокорным. Ибо он, благоразумный, знал, что гораздо полезнее и лучше управляться другим, как и было от начала доселе, чем самому руководить другими, и притом мужами, перешедшими к новой жизни в добродетели, начальствование над коими требует много сочувствия, много внимания, еще больше опытности и самого умудренного разума. В самом деле, если мы видим, что наши монахи усердствуют в аскетических трудах, то вместе с тем знаем, что управление ими тем более трудно, так как нужно испытывать не только их деяния и слова, но и помыслы и внутренние движения и душевные состояния, выводить на свет все, даже сокровенное; малейшее опущение в этом приносит величайший вред, и зло остается внутри. Это заставило Феодора замкнуться в себе и отвергнуть предлагаемую власть; не потому, что он не был к ней годен, – даже с избытком, ибо кто более его был способен к этому? – [Col. 133]но потому, что не желал себе чести и хотел оставаться на последнем месте, что ценил так же высоко, как честолюбцы – быть на виду у всех. Но Божественная благодать, иначе устрояя его жизнь, вверяет ему власть даже вопреки его желанию. Как именно это устроилось, об этом слово скажет кратко.

16.После того как Платон словом и делом не убедил его, он придумывает для этой цели нечто достойное ума и благодати [Феодора]. Внезапно пораженный болезнью и полагая, что настает его последний час, он призывает к себе всех других монахов и также этого божественного мужа. Сообщив всем им о своей тяжкой и никакими силами неисцелимой болезни, он стал делать распоряжения относительно кончины, внушал, как следует им жить по его отшествии, и предложил вопрос относительно настоятельства: кто же будет у них настоятелем после него и кого они изберут общим голосом? И говорил: кто по их мнению окажется достойным, тот будет таким и по его собственному мнению. Ибо мудрейший знал, за кого они подадут избирательный голос. Когда же все единогласно и единомысленно сказали, что Феодор более всех способен к настоятельству и опытен в деле руководительства душами, как преимуществующий жизнью и словом, Платон, признав это актом благоприятным и соответствующим его намерению и ничего не прибавив еще со своей стороны, вручает ему, вопреки его воле, свою власть, очевидно имея за собою всех учеников, давших свое соизволение и подобно ему свое согласие на это. Не будучи в состоянии возражать всем им и противиться такому единодушию, боговдохновенный с трудом и тяжестью на сердце принимает постигшее его на тридцать пятом году от роду и спустя целых тринадцать лет после вступления в монашество [441] В 794 г. .

17.Приняв таким образом власть, дивный [Феодор] с этого времени исполняется еще большей заботливости, внушая всем вообще и каждому отдельно то, что было бы полезно, и приводя [монахов] к большей и совершеннейшей добродетели. Он весь отдался тому, чтобы объяснить им, как и с каким душевным напряжением они должны бороться против врага, и всем возвещал слово апостола: яко несть наша брань к крови и плоти, но ко властем и миродержителем тмы века сего (Еф.6:12). И надлежит нам всегда быть бдительными, внимательными и готовыми на все, чтобы таким образом победить противника и низложить всю его силу; беспечными же не быть, напротив, прикладывать все больше и больше усилий и делаться более зоркими, так как лукавый, однажды побежденный, не убегает, но высматривает, откуда бы опять проникнуть [к нам] и чем [то есть каким орудием] напасть на нас. [Col. 136]Поэтому должно больше противостоять ему, не только избегая зла, но и делая добро; или, лучше, стараться отклонять совершение зла в состоянии не только действительного его осуществления, но и зарождения в мысли, потому что надлежит гораздо больше очищать мысль, так как она есть корень и источник совершаемого в теле. Каждодневно внушая все это ученикам, отец возбуждал [442] В греческом тексте επείληφε вместо επήλειφε. их к подвигам и преисполнял более мужественным чувством. Все они, всецело завися от него одного, доверяли ему свои души и сообщали ему о всяком деянии, не совершая вообще ничего, ни малого, ни великого, что было бы неугодно ему. Первой и самой главной их заботой было до мелочей открывать ему помыслы и очищать внутреннего человека. Со своей же стороны мудрейший, принимая исповедь каждого с тщательным обсуждением, предлагал каждому и соответствующее врачевание, растворяя сильное слабым и строгость кротостью, потому что послаблять больше, чем следует, а также применять одну только строгость он признавал неполезным и весьма вредным. Поэтому соединяя одно с другим, взирая на лице, нрав и состояние каждого, он разумно подходил ко всем, как это и не могло быть иначе, и был разнообразен в этом отношении и прост в управлении [подчиненными]. Вместе со словами и жизнь отца была молчаливым назиданием, так что его учение удостоверялось то образом жизни, то словом и становилось совершенным с обеих сторон. Он часто оглашал [братий] приятнейшими и в высшей степени благовременными поучениями, заимствуя поводы из настоящего положения дел и из случаев, доставляемых каждым днем, распространяя поучения и на другие предметы и исполняя свои беседы благодати, так что они могли бы тронуть даже каменное сердце, столь же много принося пользы и утешения, сколько доставляя и умиления.

18.Но нам пришло время приступить к [рассказу о] подвигах доблестного, чтобы лучше представить его твердость в страданиях. В это время сын христолюбивой Ирины, Константин, исполненный юношеских увлечений, собрав около себя сообщество бесстыдных людей и удалив мать от управления государством, принял власть в свои руки. Вследствие невоспитанности и беспечности в жизни он был предан чувственным наслаждениям и, как жеребенок, не знающий ярма, необуздан в своих порывах. Сверх всего другого, что совершил, он, не останавливавшийся ни пред каким, даже крайним, злом, изгнав свою супругу и насильственно облекши ее в монашеский образ, ввел другую (имя прелюбодейке – Феодота), которая, говорят, была родственницей [Col. 137]отца [то есть Феодора] и которая заняла спальню императрицы; со своей стороны он, всепорочный, совершил [этим] прелюбодеяние, и притом прелюбодеяние тягчайшее и ненавистное [443] В 795 г. .