Сборник - Святоотеческие наставления о молитве и трезвении или внимании в сердце к Богу

38) В пророческих видениях Ангелы представляются с великим страхом приносящими свои хвалебные песни Владыке всяческих: они от великого благоговеинства покрывают лица свои и ноги и, когда нужно летать, совершают сие с великим трепетом. В этом пример и урок, как и нам надлежит совершать молитвы свои [2, 779].

39) Во время молитвы подобает нам забывать свое человеческое естество, и объемлясь теплым к Богу устремлением, в союзе с благоговейным страхом, ничего не видеть из сущего долу, но думать, что стоим среди Ангелов и одинаковую с ними совершаем службу Богу всевышнему [Там же].

40) Все другие принадлежности у нас и Ангелов, – как-то: природа, образ бытия, мудрость, ведение и все, чего бы ты ни коснулся, – различны; а молитва есть общее дело – Ангелов вместе и человеков, – и в этом отношении ничего нет посреде их и нас (один хор). Но кто всеусердно прилежит молитве и сердца к Богу устремлению, тот скоро уподобится им и в ведении, и в мудрости, и благородстве, и в образе жизни [Там же].

41) Если имеющий случай разговаривать с мудрыми мужами от частой беседы с ними усвояет себе их мудрость и делается похожим в ней на них, то что сказать о тех, которые с Богом часто беседуют в усердных молитвах своих? Какою мудростью, какою добродетелью, каким ведением, благодобротием, целомудрием и благонравием ни преисполнит их молитва и непрестанное с Богом обращение! Так что не погрешит, кто скажет, что молитва есть источник всякой добродетели и праведности и что в душу, пустую молитвою и молением, не может внити ничто содействующее благочестию [2, 780].

42) Как город, не огражденный стенами, легко подпадает под власть врагов, по отсутствию всякой к занятию его препоны: так и душу, не огражденную молитвами, диавол легко берет в свою власть и наполняет ее всякими грехами. Около же тех, которые прилежат молитве, он не имеет никакого успеха. Видя душу, огражденную молитвами, он не дерзает близко подходить к ней, боясь силы, какую молитвы сообщают душе, питая ее более, чем хлеб питает тело. К тому же молящиеся усердно не допускают в себя ничего недостойного молитвы, но благоговеинствуя пред Богом, с Которым только что беседовали, тотчас отражают всякие козни лукавого, приводя себе на мысль, как неуместно и худо тому, кто только что просил в молитве у Бога целомудрия и преподобия и тотчас переходит на сторону врага, позволяя душе вожделевать срамных сластей и тем давать диаволу вход в сердце, которое только что присещал Бог [Там же].

43) Человеку без содействия Духа Святого невозможно как следует вести божественную беседу; почему прежде всего надо молиться, да благодать Его будет присущею нам и наитствует наш молитвенный труд, когда входим в церковь или дома в клеть свою, чтоб преклонить колена и вознести к Богу наши молитвы и моления. Когда же удостоверишься, что, совершая молитвы, ты и с Богом беседуешь и содействие Духа Святого приемлешь, то уже никак не допустишь диаволу иметь доступ к душе своей, освященной Духом [2, 781].

44) Кто скажет, что молитвы суть нервы души, тот скажет сущую правду. Ибо как, при целости нервов, тело держится в строе и живет, стоит и ходит, с пресечением же их совершенно расстраивается: так и души при действии молитв благоустроенны бывают, тверды и легко текут путем благочестия; если же ты лишишь себя молитвы, то сделаешь то же в душе, что делает в теле пресечение нервов, – она замрет, – или, по другому сравнению, это будет то же, что рыбу вынуть из воды, ибо как для рыбы жизнь – вода, так для души твоей – молитва [2, 781].

45) Желая привлечь людей к молитве и представить душам нашим, сколь великое благо есть молитва, Христос Господь вводит некоего судию злого и жестокого, всякий стыд пред людьми потерявшего и страх Божий из души изгнавшего. Достаточно бы было предположить лицо правдивое и милостивое и, сопоставив его правдивость с человеколюбием Божиим, показать чрез то силу молитвы. Ибо если человек добрый и кроткий милостиво принимает обращающихся к нему с прошением, не тем ли паче Бог, великость человеколюбия Коего не только наш превышает ум, но недомыслима и для самых Ангелов. Итак довольно было, говорю, предположить лицо судьи праведного; но Господь вводит судью жестокого, нечестивого, бесчеловечного, сказывая при сем, что и он, во всех случаях являющий неукротимую лютость, не выдерживал сего характера пред усердным и неотступным прошением, но явился тут благим и кротким. Чего же ради так сделал Господь? Чтоб дать тебе разуметь, что прошение и моление и злое естество легко превращает в доброе и милостивое, – и чтоб таким образом ни для кого уже не оставалась неведомою сила молитвы. Для этого Он, поставив вдову пред злейшим всех судиею и показав его, не по естественному его характеру, человеколюбивым, от него, злого, переносит слово к Отцу своему, благому, кроткому, человеколюбивому, превосходящему беззакония, прощающему грехи многие, хулимого и сносящего хулу, видящего чествование демонов и оскорбление Себе и Сыну Своему и неотмщающего. Если теперь Он, хулимый, так кротко переносит оскорбляющих Его: то, когда мы с подобающим страхом припадем к Нему, не помилует ли Он нас и скоро и всещедро? Слышите, говорит Господь, что судия неправды глаголет?Аще и Бога не боюся и человек не срамляюся: но зане творит ми труды вдовица сия, отмщу ея (Лк. 18, 4—6). Если вдова, припадая, жестокого сделала столь кротким; то чего не можем мы ожидать от человеколюбивого Бога, припадая к Нему? [2, 782].

46) Пад убо раб той, кланяшеся ему, глаголя: господин, потерпи на мне, и вся ти воздам. Милосердовав же господин раба того, прости его, и долг отпусти ему (Мф. 18, 29, 30). Послушаем ленивые на молитву, какую силу имеет умаливание. Раб этот ни пощения особенного не показал и ничего другого подобного, но потому только что умолял господина своего, преклонил его на милость. Не будем же унывать и отчаиваться в молениях. Кто был ничтожнее этого раба, только долги копившего и ничего доброго, ни большого ни малого, в себе не имевшего? Однако ж он не сказал сам в себе: бездерзновенен есмь, стыд покрывает лице мое, – как могу приступить? Как могу отверзть уста на умоление? – что говорят многие грешники, больные диавольским благоговением. Бездерзновенен ты? Для того и приступи, чтобы стяжать дерзновение. Разве человек есть Тот, Кого ищешь ты умилостивить, чтобы стыдиться Его и краснеть? Бог Он есть, больше тебя самого желающий очистить тебя от долгов твоих пред Ним. Не столь ты желаешь поставить себя в положение обезопашенное со всех сторон, сколько Он желает твоего спасения. И это показал Он самым делом. Не имеешь дерзновения? Но потому самому тебе и следует дерзать, что ты таким себя сознаешь. Ибо величайшее дерзновение есть, почитать себя бездерзновенным, как величайшее стыдение есть оправдывать себя пред Господом. Таковый нечист, хотя бы являлся святейшим всех людей; как напротив праведен, кто почитает себя последнейшим всех. Свидетели этого фарисей и мытарь. Не будем же отчаиваться и падать духом по причине грехов, но приступим к Богу, припадем, станем умолять, как сделал этот раб, бывший доселе в истинно добром настроении. Ибо не падать духом, не отчаиваться, исповедать грехи, просить облегчения и потерпения – все это хорошо, и есть признак сердца сокрушенного и души смиренной. Но что после того он сделал, то совсем не схоже с тем, что сделал в начале. Что ни собрал он умолением, все то потерял своим к сорабу немилосердием. Но перейдем к образу помилования, и посмотрим, как господин простил ему и как дошел до сего. Тот просил потерпения, а этот отпустил ему весь долг, так что тот получил больше, чем просил. Почему Павел и говорит: Могущему паче вся творити по преизбыточествию (преизбыточественнее), ихже (нежели) просим или разумеем… слава (Еф. 3, 20). Ты и вообразить не можешь того, что и сколько Он приготовил дать тебе. Не стыдись же и не красней. Стыдись, правда, грехов, но не отчаивайся и не отступай от молитвы, но приступи и будучи грешным, чтоб умилостивить Господа и дать Ему случай явить на тебе Свое человеколюбие отпущением тебе грехов твоих. Если же убоишься приступить, то положишь препону Его благости и попрепятствуешь излиться на тебе Его щедрости [3, 26—7].