Сборник - Святоотеческие наставления о молитве и трезвении или внимании в сердце к Богу

58) Не говори: грешен я, не имею дерзновения, не смею молиться. Тот и имеет дерзновение, кто думает, что не имеет дерзновения; как наоборот, кто думает, что имеет дерзновение, отнимает силу у дерзновения, как фарисей. Кто почитает себя отверженным и бездерзновенным, тот паче будет услышан, как мытарь. Смотри, сколько на это имеешь примеров, – Сирофиникиссу, мытаря, разбойника на кресте, друга в притче, три хлеба просившего и получившего их не по дружбе, а по неотступности прошения. Всякий из этих, если б сказал: грешен я, постыжден и потому не могу приступить с прошением, ничего бы и не получил. Но как каждый из них не на множество взирал грехов своих, но на богатство человеколюбия Божия, то воздерзновенствовал и восприял смелость, и будучи грешником, стал просить того, что выше его достоинства, и получил, чего желал. Воспоминая все сие, будем молиться непрестанно, с трезвением, дерзновением, с благими надеждами, со многим усердием. Будем молиться и за врагов и за друзей, и конечно получим все благопотребное. Человеколюбив бо есть Даятель, – и не столько мы желаем получать, сколько Он желает давать [3, 370—1].

59) Хотя и вне церкви находишься, взывай и говори: помилуй мя! не губами только шевеля, но из сердца вопия. Ибо Бог слышит и молча вопиющих к Нему. Не место требуется, но благонастроенное сердце. Иеремия во рве тинном был и Бога имел с собою; Даниил в яме со львами сидел, и Божиим покрываем был благоволением: три отрока, в пещь огненную вверженные, хвалебными песнями Бога преклонили на милость; разбойник распят был, но крест не помешал ему рай отверсть; Иов сидел на гноищи, и Бога милостивым к себе соделал; Иона во чреве китове был, и Бог услышал его. Хоть в бане будешь молись, хоть в пути, хоть на одре, – и где бы ты ни был, молись. Ты сам – храм Божий, не ищи другого места для молитвы: нужно только молитвенное настроение ума и сердца. Море было впереди, позади Египтяне, посреди Моисей. Для молитвы крайнее стеснение, и однако же молитва была пространнейшая. Позади гнались Египтяне, впереди стояло море, посреде – молитва. Моисей ничего не говорил, но Бог сказал ему: что вопиеши ко Мне (Исх. 14, 15)? Уста не говорили, но сердце вопияло. И ты, возлюбленный, всегда и везде так прибегай к Богу! Бог – не человек, чтоб идти к Нему в известное место. Он всегда и везде близ есть. Если желаешь о чем-либо просить человека, спрашиваешь, что он делает, занят чем или отдыхает. Идя к Богу, ничего такого разведывать не нужно. Где ни приступишь к Нему и ни призовешь Его, слышит. Скажи: помилуй мя, – и Бог уже близ есть. Еще глаголющу ти, говорит Он сам, реку: се Аз (Ис. 58, 9). О глас, преисполненный человеколюбия? Не ожидает и окончания молитвы: не успеешь кончить молитвы, как уже получишь дарование [3, 458—9].

60) Когда скажу кому: молись, проси Бога, умоляй Его, – отвечает иной: просил единожды, дважды, три, десять, двадцать раз, – и все не получаю просимого. Не отступай, брате, пока не получишь. Концом моления да будет получение просимого. Тогда перестань, когда получишь; или лучше и тогда не переставай, но все продолжай молиться. Пока не получишь, молись, чтоб получить; а когда получишь, молись благодаря, что получил [3, 458].

61) Многие входят в церковь, прочитывают тысячи стихов и выходят, но не помнят, что читали. Уста двигались, а слух не слыхал. Сам ты не слышишь своей молитвы, а хочешь, чтобы Бог слышал твою молитву? Я преклонил, говоришь, колена; но ум твой блуждал вне. Тело твое было внутрь церкви, а мысль вне ее. Уста говорили молитву, а ум считал барыши, обдумывал сделки и обмен товаров, обозревал поля и прочие имения и вел беседы с друзьями. Злый диавол, зная, сколь полезна для нас молитва, наипаче нападает помыслами во время ее. Часто праздно лежим мы на одре и никаких не имеем помыслов. Но пришли помолиться, – и помыслы бесчисленны. Это враг хлопочет, чтоб мы отошли от молитвы ни с чем [3, 458].

62) Видишь, возлюбленне, что все в Божественном Писании написанное, не для другого чего предано памяти, как для пользы нашей и спасенья рода человеческого. Поучаяся в нем, всякой из нас находит и налагает на раны свои соответствующие врачевства. Для того всякому открыт доступ до него, и всякому желающему удобно найти требуемое для томящей его болезни врачевство, воспользоваться им и получить наискорейшее оздравление; только пусть не отвергает предлагаемого врачевства, а с охотною покорностию примет его. Ибо нет ни одной, из схватывающих человеческое естество болезней, – ни душевной, ни телесной, – для которой не нашлось бы здесь врачевства. И вот смотри! Входит кто сюда, печалию томимый и житейскими обстоятельствами теснимый и оттого одолеваемый малодушием; но вошедши сюда и тотчас услышав слова пророка: вскую прискорбна еси, душе моя, и вскую смущаеши мя? Уповай на Бога, яко исповемся Ему, – спасение лица моего и Бог мой (Пс. 41, 6, 4), – достаточное приемлет утешение и отходит отрясши всякое малодушие. Иной, крайнею бедностию томимый, скорбит и мучится, особенно видя, как к другим течет богатство, и они надымаются и с такою выступают пышностию. Но слышит он слова пророка: возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитает (Пс. 54, 23). И еще: не бойся, егдаразбогатеет человек, или егда умножится слава дому его: яко егда умрети ему, не возмет вся (Пс. 48, 17, 18), – и воодушевляется терпеть благодушно долю свою. Иной опять скорбит, подвергшись наветам и клевете, и жизнь вменяет не в жизнь, нигде не находя человеческой помощи. Но и этот от того же пророка получает урок, – в подобных обстоятельствах не к человеческой прибегать обороне, но поступать, как он говорит о себе: оболгаху мя, аз же моляхся (Пс. 108, 4). Видишь, где ищет он содействия и помощи? Другие, говорит, сплетают козни, клеветы и наветы; я же прибегаю к стене необоримой, к якорю надежному, к пристани неволненной, – к молитве, которою все трудности делаются для меня легкими и удобоодолимыми. Иной еще, будучи отвергнут и презрен прежде ему помогавшими и оставлен друзьями, смущается и мятется помыслами. Но и он, если захочет прийти сюда, услышит потребные ему слова блаженного сего пророка: друзи мои и искреннии мои прямо мне приближишася и сташа, и ближнии мои отдалече мене сташа: и нуждахуся ищущи душу мою, и ищущи злая мне глаголаху суетная, и льстивым (ковам) весь день поучахуся (Пс. 37, 12, 13). Видишь, как те до самой смерти сплетали наветы и непрестанную вели войну? Ибо весь день означает – всю жизнь. Что же делал он, когда те так наветовали на него и такие строили ему ковы? Аз же, говорит, яко глух не слышах, и яко нем не отверзаяй уст своих: и бых яко человек не слышай и не отверзаяй уст своих (ст. 14, 15). Видишь преизбыточество любомудрия, как он, противоположных держась путей, одерживал верх? Те ковы сплетали, а он и уши затыкал, чтоб даже не слышать о том. Те все время изощряли язык и поучались суетностям и козням, а он молчанием обезоруживал их манию (злые замыслы). Почему же он так поступал, и, когда строили против него ковы, он держал себя, будто глухой и немой, не имеющий ни слуха, ни языка? Послушай, что сам он говорит о причине такого любомудрия. Яко на Тя, Господи, уповах (ст. 16). Поелику, говорит, я на Тебя возложил все упование мое, то никакой уже у меня заботы нет о том, что те делают. Ибо единое Твое мановение довольно к тому, чтобы рассеять и сделать бесплодными все их наветы и ковы, и ничему из заготовленного ими не дать перейти в дело. Видите, как во всякой нужде, беде и скорби, можно здесь получить пригодное врачевание и отойти отсюда отрясши всякую житейскую печаль. Посему я и умоляю вас: почаще сюда приходить и тщательно внимать тому, что читается здесь, из Божественных Писаний, и не только здесь внимать Писаниям, но и дома брать в руки Священные Книги и усердно усвоять себе прочитываемое. Ибо великая отсюда произойдет польза [4, 261—2].