Евгений Полищук - Преданный служитель Церкви. О церковной и общественной деятельности митрополита Питирима (Нечаева)

В подтверждение необходимости подобной работы Владыка любил рассказывать случай с преподавателем Академии протоиереем Алексием Остаповым, который очень обижался, что его работы в Журнале чересчур редактируют; тогда Владыка однажды взял и поместил статью профессора как есть, без редакции, – и тот пришел в ужас [2]   Александрова Т. Л., Суздальцева Т. В. Русь уходящая. Рассказы митрополита Питирима. СПб., 2007. С. 312 (далее – «Русь уходящая…»); речь идет о статье: На лесах Успенского собора Лавры // ЖМП. 1967. № 10. С. 17–20. … Одним словом, как редактор Владыка действительно был на своем месте…

В нашей работе Владыка предоставлял нам очень большую свободу действий. Так, когда мы начали работать над Минеями, Владыка разрешал включать в них новые службы, которых не было в дореволюционных Минеях, – лишь бы они были когда-то опубликованы, т. е. имели благословение; в прежние времена для включения новой службы в Минею требовалось чуть ли не решение Синода, потому что включение в Минею означало изменение Устава. Но мы убедили Владыку и он согласился с нами, что Минеи – это не Устав, а такая богослужебная книга, в которой могут быть представлены все когда-либо напечатанные службы. К сожалению, в некоторых из таких новых служб встречались и ошибки и их все же следовало лучше редактировать; но в то время мы сами были недостаточно грамотными…

Иногда Владыка принимал очень смелые решения. Так, когда я нашел вторую службу мученику Уару (в которой говорится, что святой Уар имеет благодать молить Бога за «поганых» – умерших без крещения) и, увидев, что это из ряда вон выходящая служба, обратился к Владыке с прошением благословить ее публикацию – то он написал мне в резолюции, что это «великолепная служба, первый раз вижу такой подход, обязательно ее надо опубликовать». Сейчас уже пошли искажения: призывают служить молебен за некрещеных; в службе Уару, конечно, такого нет, там говорится, что надо молиться Уару, а уж как он будет ходатайствовать за некрещеных – это его дело. А потом там речь идет о «поганском роде», то есть о некрещеных предках христиан, что эти предки могут как-то соприкоснуться с милостью Божией в своих детях… И Владыка богословски оценил эту службу и дал резолюцию, которую не каждый архиерей решился бы дать…

Значительную свободу Владыка Питирим предоставлял нам и в отношении наших командировок: езжайте, куда хотите, говорил он, пожалуйста, только занимайтесь…

Непосредственно с Владыкой рабочие моменты мы обсуждали не часто – в основном он давал нам указания через отца Иннокентия. Но были моменты, когда мы взаимодействовали непосредственно. Так, я не раз обсуждал с ним вопрос о молитвах в Минеях: ему не нравилось, когда мы стали помещать в Минеи длинные молитвы. Он говорил: ну кому нужны такие длинные тексты; ну, помещайте, что сделаешь, раз они опубликованы; но я сам сокращаю их во время чтения. Вот увидите: если будут помещены молитвы краткая и длинная, то духовенство обязательно будет читать краткую. Помню, он мне говорил: ну, попробуй, сократи сам и дай второй вариант. Показываю Владыке, что у меня получилось, а он говорит: нет, надо еще сокращать, разве не видишь, что можно язык сломать? Сейчас я, конечно, вижу и сам, что многие из этих молитв тяжеловаты: бывает, я сам не понимаю, что читаю, – а что из этого может понять простой верующий в храме? разве удивиться сей великой и непонятной премудрости?

Мои отношения с Владыкой в Отделе складывались не всегда безоблачно. В частности, я недоумевал, почему Владыка не дает мне, несмотря на мои два образования и большой опыт работы, возглавить богослужебный отдел. Еще один конфликт случился, когда, как говорится, «в сферах» возникла и прорабатывалась мысль о посылке меня в Русскую Духовную Миссию в Иерусалим. Тогда председателем ОВЦС был Владыка Филарет, и это дело я обсуждал с ним. И, конечно, когда Владыка Питирим узнал об этом, он пришел, скажем так, не в ярость, но в очень большое огорчение, что такой вопрос обсуждается помимо него. Конечно, в этой истории мои действия были мало сказать неправильными и нетактичными – по-христиански и даже просто как сотрудник Издательского отдела я должен был первым делом сообщить обо всем митрополиту. Но я понимал, что это бесполезно, он не захочет терять своего сотрудника и зарубит эту идею на корню… Как бы то ни было, но Владыка, узнав обо всем, говорил мне: ну что ж, старайся, старайся, дело твое, ты сам пошел на это, сам и пытайся, смотри только потом об этом не пожалей… А позже, когда все эти планы (думаю, не без его участия) расстроились, он мне сказал: характер у тебя очень упрямый, ты во что бы то ни стало всегда хочешь настоять на своем, но учти: в церковной жизни тебе это очень помешает и может полностью разрушить твою карьеру; конечно, живи, как хочешь, но я тебе скажу: на этом деле ты можешь споткнуться. Наверное, он был прав, и действительно, карьера в обычном понимании у меня не состоялась…

Руководя Издательским отделом, Владыка имел еще и некую более высокую цель, сверхзадачу: создать в нем своего рода братство. Он говорил нам: надо создать монастырь, но не как там у вас в Лавре, да и в любом современном монастыре, где не столько молятся, сколько осуществляют хорошо отрепетированную театральную постановку (конечно, в хорошем смысле). А вот подлинного братства – трудового, идейного – нет нигде. И он пытался такое братство создать у нас. Нельзя сказать, что результаты были велики: многие ведь приходили не для того, чтобы послужить делу христианского просвещения, а чтобы получить сан, после чего уходили на приходы. К тому же Владыка предъявлял своим соратникам очень высокие требования и считал многих своих сотрудников (в том числе и в священном сане) малоспособными для того великого дела, к которому призван Издательский отдел, что также побуждало их уходить.

Но Владыка пытался нас как-то развивать, проводя с нами различные занятия. Он давал нам разные книги, например, предлагал изучать Поснова [3]  Поснов Михаил Эммануилович (1873–1931) – русский православный библеист, доктор церковной истории; после 1917 г. эмигрировал. – потом мы по нему сдавали что-то вроде экзамена. Но Владыка был слишком занят и хватало его ненадолго – месяца полтора-два позанимаемся – и всё. Нам читали и лекции, помню, отец Иннокентий организовал для нас занятия по греческому языку – была такая преподавательница МГУ Лидия Георгиевна Горбунова – ну, конечно, мы на этих занятиях спали, т. к. были очень уставшими; все это оказывалось, к сожалению, нереальным и больше чем полгода не продолжалось… И все же в первые годы моей работы в Отделе у нас действительно сложился настоящий коллектив единомышленников и даже друзей: Леонид Емельянов (ныне архиепископ Новосибирский и Бердский Тихон), Николай Моисеев, Валентин Никитин…