Игумен Митрофан (Гудков) - Помоги, Господи, изжить моё сребролюбие

10. Итак, будь благодарен Богу за свою долю: остановись на том, что дал тебе Бог, а лучшим тебя – по благополучию и почитанию – не завидуй, к чему призван и приставлен, в том и пребывай, а лучшим не завидуй. Предпочтенных от Бога людей и ты предпочитай и в отношении к ним будь кроток и любезен. Кому что Бог дал, у того ты завистью своею не отнимай, а себе гордостью своею не присвояй того, чего тебе не дано. Никто сам собою не может что-нибудь принять, если кому Бог не даст: всяка власть и честь от Бога, говорит апостол (Рим. зач. 111).

Cребролюбие и гнев хотя не одной природы (ибо первое вне нашей природы, а второй, по-видимому, начальное семя имеет в нас), однако ж происходят подобным образом, именно большею частию отвне получают причины возбуждения. Ибо те, которые ещё слабы, часто жалуются, что они впали в эти пороки по раздражению или подстрекательству некоторых и извиняют себя тем, что они по вызову других впали в гнев или сребролюбие. Что сребролюбие вне природы, это ясно видно; потому что не имеет в нас главного начала, зачинается не от вещества, которое бы относилось к участию души, или плоти, или сущности жизни. Ибо известно, что ничто не принадлежит к употреблению или потребности нашей природы, кроме ежедневной пищи и пития; все прочие вещи, с каким бы старанием и любовию ни хранились, чужды человеческой потребности, как это видно из употребления в самой жизни; потому сребролюбие, как существующее вне природы нашей, искушает только холодных и худо расположенных монахов. А свойственные нашей природе страсти не перестают искушать даже опытнейших монахов и пребывающих в уединении. Что это совершенно истинно, доказывается тем, что мы знаем некоторых язычников, совсем свободных от страсти сребролюбия [1] По свидетельству Плутарха, у лакедемонян вовсе не было денег в употреблении до царя Агезилая, который первый ввёл их в употребление, и этим многие были очень недовольны. ; потому что они не снискали недуга этого порока употреблением и обычаем. Мы уверены, что также и первый мир, бывший до потопа, очень долго не знал неистовства этой страсти [2] До потопа все люди, занимаясь земледелием и скотоводством, денег не имели, а производили торговлю посредством промена скота (pecudes), оттуда название денег pecunia. . Она также и в каждом из нас, при истинном самоотвержении, побеждается без всякого труда, когда кто, оставив всё имущество, так держится правил киновии, что из него не дозволяет отставить у себя ни одного динария [3] Под динарием здесь разумеется, вероятно, не серебряная монета, а малая медная монета (см.: Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. О постановлениях киновитян. Кн. 4, гл. 14, примечание). . В свидетели этого дела мы можем представить многие тысячи людей, которые, в короткое время расточив всё свое имущество, до того истребили эту страсть, что уже не подвергаются ни малому искушению от неё. Но, против чревоугодия во всякое время подвизаясь, они не могут быть безопасны, если не будут вести борьбу с особенною осмотрительностию сердца и воздержанием тела.

1. Некто из старцев поведал об авве Иоанне Персянине, что он, по изобилию в нём Божественной благодати, достиг совершенного незлобия. Жил он в Аравии Египетской.

Однажды он занял у брата золотую монету и купил на неё льну для своего рукоделия. После этого пришёл к нему другой брат и начал просить его, говоря: дай мне, авва, немного льну: я сделаю себе полотенце. Авва радостно дал ему. Потом пришёл к нему ещё другой брат и также просил его: дай мне немного льну на полотенце. Старец дал и этому. И иным многим, просившим у него, давал с радостью: потому что был крайне прост сердцем. Пришёл наконец к нему и ссудивший его золотою монетою, желая получить её обратно. Старец сказал ему: я схожу и принесу её тебе. Не нашедши у кого бы занять монету, он пошел к авве Иакову, заведывавшему раздаянием милостыни, с тем, чтобы попросить у него златник для возвращения брату. Идя к авве Иакову, он увидел на дороге лежащий златник. Авва Иоанн не прикоснулся к нему, но, сотворив молитву, возвратился в келлию. Брат опять пришёл, прося возвращения долга. Я забочусь об этом, отвечал старец, и опять пошёл к авве Иакову. На дороге он увидел златник на том же месте, на котором он был и прежде: сотворив молитву, старец возвратился в келлию. Брат пришёл и в третий раз, прося златника обратно. Старец отвечал ему: непременно схожу и принесу тебе. Он пошел на то место, где прежде нашёл монету: она лежала там же. Сотворим молитву, он взял её, принёс к авве Иакову и сказал ему: авва! идя к тебе, я нашёл на дороге этот златник: окажи любовь, оповести в окрестности, не потерял ли кто его? если найдется потерявший, отдай ему.

Авва Иаков ходил три дня и объявлял о найденном златнике; но не нашлось никого, кто бы потерял златник. Тогда старец сказал авве Иакову: если никто не потерял этого златника, то отдай его такому-то брату: я должен ему. Я шёл к тебе просить милостыни, чтоб отдать долг, и нашёл этот златник. Удивился авва Иаков, что старец, будучи должен и нашедши монету, не взял её тотчас и не отдал долга.

Было достойно удивления в авве Иоанне и следующее: если кто приходил к нему взять что-либо взаймы: то он не давал из своих рук просившему, а говорил ему: поди, возьми, что нужно тебе. Когда взявший приносил взятое, то старец говорил: положи на своё место, откуда ты взял. Если же кто не возвращал долга, то старец и не напоминал о нём вообще [4] Алфавитный патерик. .

8. Паисий, брат аввы Пимена, нашёл небольшой сосуд с златницами. Он сказал старшему брату своему Ануву: ты знаешь, что слово аввы Пимена очень жестоко: пойдем, выстроим себе келлию в другом месте, будем безмолвствовать спокойно. Авва Анув отвечал ему: нам не на что выстроить келлию. Тогда Паисий открыл ему о своей находке. Это очень опечалило авву Анува, который понял, что находка может быть причиною душевной погибели для Паисия. Однако он сказал: пойдем, выстроим келлию на той стороне реки. Авва Анув взял у Паисия сосуд с златницами и завил в куколь свой. Когда они переправлялись через реку и были на средине её, – авва Анув представил, что он запнулся и выронил сосуд с златницами в реку. Сделав это, он начал скорбеть, а авва Паисий утешал его, говоря: не скорби, авва, о златницах: пойдем опять к брату нашему. Они возвратились и жили в мире.

176. Не должно иноку входить в попечение о садах благоветвенных, о источниках благо-струйных, о городах со всяким овощем, о покоях украшенных; не должно быть ему торговцем; не должно ему занимать ум свой стадами овец и чредами волов; напротив того, он должен иметь житие безмолвное, ангельское; должен непрестанно славословить и благодарить Бога; проходить путь жизни сей странником; быть чуждым всякой плотской любви. Если же, ослабев, он приблизится к плотским вещам, то не возможет быть возлюбленным Богу, ниже избежать поношения человеческого. Будут тревожить его споры о нивах, о сёлах, о межах, о границах, о красных зданиях, о вертоградах, о властях и началах. Всё это бывает причиною его смущения: и раб он стад, и печалится о повреждении огородов и садов, и умножить их желает. Таким образом, он пребывает всегда в смущении от многого развлечения и всегдашней молвы, и должен он призывать князей к себе на помощь для уставления своих желаний. Какая польза иноку, отрекшемуся сего мира, опять развлекаться предметами мира? Сказал апостол: никтоже воин бывая обязуется куплями житейскими, да воеводе угоден будет (2 Тим. 2, 4). И так оставим греховный сребролюбивый нрав и всё, что погружает и потопляет ум наш, низводя душу во дно адово; отложим бремя греховное, чтоб и кормчий – ум наш с пловцами – помыслами – возмог безмолвно достигнуть пристанища.