Владимир Головин - Церковный год. Праздничные проповеди

Эти слова имеют отношение не только к Иерусалиму земному. Взирая на этот Святой город, центр богопоклонения, Господь сквозь толщи веков видит весь мир, всех людей, видит нас с тобой. Он видит тебя, он видит меня, он видит всех нас с вами и говорит о каждом из нас: «Как бы я хотел тебя тоже взять под крылья Свои, прижать к сердцу Своему, как бы хотел и тебя тоже согреть любовью Своей, но ты не хочешь». И при этом из глаз Христа текут слёзы.

Это слёзы не только об Иерусалиме и о Лазаре, это не только слёзы о том конкретном горе, которое было, – смерти Лазаря. Это слёзы о тебе и обо мне.

В этих человеческих слезах мы видим Божье сердце Христа. Когда мы себе, так или иначе, представляем Бога, для нас Господь – непостижимый, надмирный, святой, бесстрастный, во всём не такой, как мы. И в этих словах есть большая правда и большое знание этой правды Бога. Но сегодняшний день, как и день вчерашний, показывает нам правду более глубинную: быть всесовершенным – не значит быть безразличным, холодным и далёким. Совершенство нашего Создателя выражается в Его живой, искренней, горячей любви к нам, которая вынуждает Его великого – смиряться, высокого – унижаться, бесстрастного – страдать, бессмертного – умирать, праведного – принимать на себя ответственность за преступления всего мира. Эти слёзы говорят нам, что наш непостижимый Бог очень человечен. Он умеет любить, Он любит нас только так, как может любить всесовершенная, настоящая любовь.

Мы, так или иначе, стараемся воспитывать своих детей. Например, успокаивая сына или внука, когда тот по какой-то причине расплакался, мы говорим: «Ты же мужчина, мужчины не плачут, возьми себя в руки, что ты сынок». Образ Христа Спасителя сегодня говорит: мужчины тоже плачут. Только одно дело плакать от обиды, ущемлённой гордыни, жажды мести; другое – плакать не о себе, а от большой боли, идущей от любви к другому. Это другие слёзы, и этих слёз не стыдится Христос. Бог во Христе Иисусе вочеловечился, Бог плачет человеческими слезами. Один из учителей церкви сказал фразу, которую сразу умом принять очень тяжело, но, если пропустить её через сердце, она становится понятной. Он сказал так: «У Бога ведь тоже есть свой ад – это Его любовь к людям».

Как жители Иерусалима с пальмовыми ветвями в руках встречали Христа с возгласами «Осанна!», так и мы в сегодняшний день здесь, на нашем севере, встречаем Его с ветвями верб. Сквозь торжество и радость праздника постараемся рассмотреть Его слёзы, расслышать голос любви, который продолжает звучать в веках: «Сколько раз Я хотел прижать тебя к Себе, сколько раз хотел взять тебя под крылья Свои, сколько раз».

Сегодня весь день пасмурно. Тишина… В мире какая-то убийственная тишина. Поражает, что каждый год без исключения творение неодушевлённое – мир, Богом созданный, – переживает смерть своего Творца. Бездушная природа показывает нам, что же должно быть в душах тех, у которых есть разум, чувства и воля, как мы должны переживать смерть нашего Бога. Христос как Бог Всесовершенный, Бог и человек, имел и человеческую свободную волю, и волю Божественную. Совсем не обязательно, что он должен был умирать ради нас. Он возжелал этому быть. Тот, который может всё – Он мог бы нас взять и размазать в аду навсегда и создать настоящих в отличии от нас, не оскотинившихся, а людей, желающих быть образом и подобием Его. Для Него нет невозможного. Он может всё. Но он сделал то, что сделал. И если только умом пытаться понять, почему, мы никогда не найдём ответа, никогда не поймем, зачем всё это было нужно.

Ведь Он мог бы и по-другому нас спасти. Зачем весь этот ужас неестественной для Жизнеподателя смерти? Не поймём, если только будем рассуждать нашим рассуеченным, высоко о себе мнящем, но на самом деле далеко не великим умом.

Если постараться сделать то, к чему зовёт православное богослужение, то ответ получить можно – «почему?». Не только умом, но и живым чувством и сердцем мы сегодня переживали Его страдания, Его унижения, Его смерть. Весь тот, как написано в Евангелии, позор, на который обрёк себя Господь ради нас. Любовь, которая не есть достояние ума, но достояние сердца и чувств. Любовь Божия чувствуется нашим сердцем. Любовь не ищет лёгких путей, любовь не ищет того, что хочет сама. Сила любви в её жертвенности, самоотдаче ради тех, на кого она простирается.

Будучи всесовершеннейшей Любовью, Господь возлюбил нас до конца и спас нас.

Он отдавал себя за жизнь всего мира. Маленькой аналогией любви Бога к нам может быть любовь человеческая – любовь матери к своему дитю. Разве мать, если нужно будет, не раздумывая, вырвать и отдать своё сердце ребёнку, чтобы он жил, будет рассуждать и думать – сделать это или нет?! Одна женщина однажды сказала, услышав эти слова: «Хорошо, чтобы вырвали без наркоза. Так больнее, но так больше радости за своё дитя». Это сказала мать, не умом, а своим сердцем.

Господь устами пророков говорит, что Он любит нас сильнее, чем мать грудное дитя. И мы видим, сколько Он был на муках. Только мы видим человеческие страдания Господа, явленные во времени и видимые человеческому глазу. Писание говорит, что Он – агнец Божий, закланный прежде создания мира. Он определил Себя на жертву, зная будущее предательство человека и нашего падения. Он знал, что Ему придётся пережить.

Сегодня мы, в молитве отодвигая границы времени, вместе со многими предстояли Господу и сопереживали Его смерть. Господь ещё на Тайной Вечери говорит: «… все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь» (Мф.26:31). Он знал, что все Его бросят и Он останется один. Вон же сколько нас сегодня – не один же Он сейчас. А в мире сколько в эти часы людей сопереживает Его страдания? Но если вникнуть – один и одинокий, по сей день не понятый, чужой для очень многих. И не только для тех, кто не знает Его, для нас с вами.

Внешне мы не отрекаемся от Христа. Мы как Пётр готовы сказать: «… если и все соблазнятся, но не я» (Мк. 14:29). Но если бы нам сказал Господь: «… прежде, нежели дважды пропоет петух, трижды отречешься от Меня» (Мк. 14:30), страшно подумать, что было бы тогда. Как жалко было бы петухов, которые охрипли бы от крика. Сколько бы им пришлось кричать, не успевали бы за нашим предательством, которое мы совершаем ежедневно. Внешне не отрекаясь, образом своей жизни ищем не праведные пути, а пути лёгкие, в великом и в малом отступаем многократно. Даже когда идём на исповедь, казалось бы, тут мы искренни. Да, искренни в ненависти к греху и… искренне к нежеланию исправлять себя. Поэтому Жертва Христова простирается вне времени. Поэтому ежедневно в храмах приносится Тело и Кровь Его как продолжающаяся, вне времени совершающаяся Жертва агнца Божьего, закланного прежде создания мира.