Рашид Кушаев - В свободную Европу!

Они осмотрели мой дом, зайдя во все комнаты, и разузнав, где я сплю. Потом ушли.

Никакого дела заведено не было.

Через пару недель, 9 ноября, в окно моей спальни среди ночи влетел строительный кирпич, разбил стекло и громко ударился о решётку!

Грохот как от атомной бомбы! – первая мысль при пробуждении, потому что американцы уже собрались бомбить Афганистан после терактов 11 сентября. Я испытал сильный шок.

В эти дни я узнал, что такое «математика хищников».

Люмпен Гена (криминальный сосед) разбил окно в ночь на субботу. В субботу, 10 ноября, милиция отдыхает, потому что это их профессиональный праздник. И поэтому моё заявление, которое я отвёз в само Министерство внутренних дел, было принято с большой неохотой. Только моя настойчивость была сильнее!

В Министерство я обратился, потому что районной милиции я уже не доверял. Тогда я ещё был наивен и не знал, что между уголовниками и ментами Узбекистана нет никакой разницы, и что все подобные провокации разрабатываются теми же хищниками, которые управляют страной.

Никакой реакции из МВД – даже письма не было!

Я ждал, когда приедет следователь, чтобы осмотреть разбитое окно, поэтому кирпич до сих пор лежит на раме окна. Но так никто и не приехал!

5-го января 2002 – новая провокация. Гена ломает наш общий забор и ждёт моей реакции. Я подхожу и осматриваю место пролома. За забором стоит Гена, его жена и их дети. Все они громко кричат и матерятся. Я молча ухожу и звоню в милицию. Через час приезжают Элабаев с Курбановым. Они отвозят меня и дебошира в РОВД и… сажают в общую камеру!

В коридоре я успеваю заметить зловещую фигуру с пудовыми кулаками. Предполагаю, что это был один из рабов системы, призванный запугивать и убивать всех жертв режима. Их набирают из преступников, о которых рассказал один из них – Дядя Шурян (Александр Рахманов).

Публикация информационным агентством «Фергана» и газетой «Мегаполис» исповеди «Раскаяние палача» Александра Рахманова вызвала бурную реакцию в Алма-Ате в начале 2006 года.

Прочитать статьи можно на сайте информационного агентства «Фергана»:

Утром отпустили сначала дебошира, а потом и меня.

Я понял, что меня отпускать не хотели, а собирались поступить как и с Дмитрием Чикуновым. Соседи выступили лишь как провокаторы и сообщники ментов. А те планировали состряпать уголовное дело, чтобы потом забрать дом, доставшийся мне в наследство. Для этого можно было попытать меня в застенках, чтобы я подписал – либо самооговор, либо дарственную на их человека. Это обычная практика для Узбекистана.

Когда после многочисленных звонков в милицию, никто не приехал, я позвонил дежурному прокурору города. И именно этот предусмотрительный шаг заставил каримовских уродов отпустить меня из своих челюстей, то есть из Хамзинского РОВД г. Ташкента.

Вплоть до продажи дома в июне 2002 были самые разные провокации и грубые акции оскорблений. Нам били окна, проломили шиферную крышу, материли последними словами многочисленные дружки наших соседей. Но мы могли только терпеть.

В июне мы очень дёшево продали дом, чтобы бежать от этого доисторического беззакония.

Но уже другие испытания ждали нас впереди.

На время, пока мы присматривали себе недорогую квартиру в более безопасном месте, я попросил свою бывшую жену, Валентину, пустить нас с матерью в свою квартиру. Оплату мы дали ей вперёд.

Прошло две недели. Мы с матерью решили, что я куплю ей однокомнатную квартиру, а сам поеду в Россию. Найдя подходящий вариант, мы вышли для поездки к нотариусу, чтобы оформить куплю-продажу. Но уже в подъезде Валя подняла шум, крича во всё горло, что её ограбили. Тут же появилась жена домкома, проживавшая в этом же подъезде, и стала меня в чем-то обвинять.

На улице уже стояли работники махаллинского (квартального) комитета – МК – и всеми силами пытались помочь Вале отобрать сумку с деньгами от проданного дома, которую моя 70-летняя мама так и не отдала. Я хотел помешать этому грабежу, но соучастники преступления – работники МК – представители местной власти очень старательно удерживали меня.

Откуда ни возьмись, появился участковый милиционер. Это был уже другой район —Мирзо-Улугбекский, но менты здесь – такие же уголовники, как и во всём Узбекистане. Добавлю, что раньше мне мои дети, которых мы родили с Валей, уже рассказывали, что сотрудник Махаллинского комитета Бердикул приходил к ней и пил с ней вино. Теперь он был её главным помощником в попытке грабежа.

Вся эта уголовная шушера – участковый и работники махалли – требовала от нас, чтобы мы отдали Вале часть наших денег. Но мы им не дали ни гроша! Я при них позвонил знакомой правозащитнице и весь их боевой дух куда-то испарился!

Им пришлось нас отпустить.

В тот же день мы купили квартиру.

Потом написали заявление о попытке грабежа и требовании вернуть наши вещи, которые Валя оставила у себя. Но заявление осталось без ответа, а вещи достались воровке.

На новую квартиру ещё раза два приходили участковые, уже другие, и пытались затащить меня в свой участок, но я требовал повестку, поскольку знал, что люди очень часто оттуда никогда не возвращаются. Опасаясь новых сценариев по экспроприации оставшихся у меня денег, я положил их в банк, на счёт своей матери и с небольшой суммой направился в сторону границы с Казахстаном.

Мне ничего не оставалось, как бежать в Казахстан. Это было 13-го августа 2002 г…

С помощью приграничных контрабандистов оказался на территории Казахстана. Эти самые «помощники» провели меня мимо сидящего на стуле казахского милиционера. Он проверил мой документ. Сразу же обнаружил тайник с сотней долларов, но вернул их тут же.

Далее он предложил своему младшему коллеге проверить меня в участке.

Пришлось показать содержимое моей небольшой сумки. Ничего запрещённого там не было и милиционер, просто так, предложил оставить «немного деньжат». У меня оставалось немного узбекских сумов, и я положил их на стол. По курсу тогда это было около пяти долларов. Ему показалось мало, и уже по опыту видел, что он

пытается нарушить закон по статье «вымогательство». Имея некоторые навыки защиты, сказал, что мне известно о подписании Казахстаном Конвенции 1951 года по беженцам, и я прошу у него, как приграничного служащего помочь мне настолько, насколько он уполномочен действовать в подобной ситуации. Он пробормотал, что я «свой человек» и отпустил на все четыре стороны, но денег не отдал.

Через час-полтора я уже был в Чимкенте. На вокзале ко мне подошёл некто и назвался проводником поезда до Алма-Аты. Он предложил не покупать билета и за меньшую сумму помочь доехать до Южной столицы. Он показал мне удостоверение, так как он был похож на проводника, я дал ему требуемую сумму, хотя до отхода поезда было ещё с полдня. Проголодавшись, я зашёл поесть пирожков в маленькую столовую, здесь ко мне подсели трое молодых людей. Представились проводниками поезда до Алма-Аты, хотя на лбу было написано «мошенники», предложили дать им денег за место в поезде. Показали сомнительного вида удостоверение. Кое-как от них отвязался. В назначенное время с настоящим проводником отправляемся к Алма-Аты.