Валентина Ad - Покаяние (СИ)

6

Успешно справившись со своими послушаниями на кухне, Фаина и матушка Алевтина отправились к обрыву с чарующим видом, блаженными ароматами и витающей в воздухе святостью.

Впервые за прошедшие семь дней ноги Фаины ступили на спрятанную среди густых кустов роз выложенную желтоватой брусчаткой тропинку.

За всю дорогу они с матушкой не обменялись и парой фраз, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Матушка Алевтина, была погружена в свои мысли, а Фаина невольно улавливала доносившиеся со всех сторон звуки. Она не боялась вновь увидеть любовную сцену, она опасалась, чтобы подобного не увидела матушка. Но кроме разнообразия птичьих трелей, со стороны альтанки не было слышно ни единого звука.

- Может, спрячемся в альтанке? – неожиданно остановившись, предложила матушка, а Фаина вздрогнула от этих слов, будто увидела приведение.

- Нет, не думаю что это хорошая идея, - и тут же аргументировала свой отказ. – У памятника игуменьи Иулиании нам будет намного комфортнее хотя бы потому, что он на расстояние в несколько десятков шагов находится дальше от зорких глаз благочинной. Да и вид с обрыва такой, что любуясь им можно провести целую вечность и не заметить этого.

- Это ты права. Что ж, тогда потревожим нашу святую. Думаю, она не станет возражать.

Вот уже который день подряд морская гладь баловала всех своих обитателей небывалым спокойствиям. С последнего дня встречи Фаины с морем, оно, казалось, замерло. Все так же над ним кружили молчаливые чайки и все так же далеко-далеко, виднелись стайки дельфинов.

- Да, это поистине божественное умиротворение, - на вздохе проговорила матушка Алевтина.

- Не могу не согласиться с вами.

Несколько минут после своего прихода, обе женщины молчали. Но молчание не могло длится вечно, его нарушила матушка Алевтина.

- Что ж, дочка, хочу поделиться с тобой одной давней, но все еще живой историей. Если тебе будет не интересно, останови меня, и я сразу же замолчу.

Фаина взглянула на сидевшую рядом матушку от слов которой по ее коже забегали сотни, может тысячи маленьких противных мурашек. Эти неконтролируемые проявления по всей коже однозначно были предвестниками не простого и очень личного рассказа. «Мурашки» никогда не обманывали.

- Хорошо, матушка, вот только вряд ли мне доведется воспользоваться своим правом вето. – Уверенно прошептала Фаина.

- « Ты говоришь, хочется тебе нарядиться в ангельскую одежду, то есть в мантию. Тогда надо и жить ангельски» Преподобный Иосиф Оптинский. Именно с этих слов началась меняться моя жизнь. - С неимоверной тоской в голосе прошептала состарившаяся не по годам монахиня. - Когда Господь привел меня на эти земли, я нисколько не была похожа на ангела. В душе и в сердце моем свирепствовал дьявол. Он изъедал меня изнутри, и пока я это не поняла, не смогла принять Господа как единого спасителя от всех мирских бед. – Немного выцветшие полные грусти глаза матушки блуждали по морской глади, а взгляд Фаины был намертво прикован к рассказчице. – День, когда для меня земля остановилась, я не забуду никогда. Это было прекрасное январское утро. За окном ярко светило зимнее солнце и хоть не грело, но заметно прибавляло тепла в душу. Накануне ночь была снежной. Девственный белоснежный пух припорошил весь белый свет. У меня были выходные. Я с радостью принялась за приготовление разных вкусностей для своих любимых. Муж убежал на работу с восходом солнца. А наша Наташка, привычно, без особого энтузиазма отправилась в школу. Через пару часов после ее ухода в доме зазвонил телефон. Я была так погружена в приготовление любимой Наташкиной яблочной шарлотки, что от неожиданно громкого трезвона испуганно схватилась за горячий противень и обожгла руку.

Матушка Алевтина вытянула перед лицом Фаины ладонь правой руки:

- Вот, видишь, на безымянном пальце и мизинце отпечатки пальцев изувечены. Можно сказать они отсутствуют. Верь или не верь, но они до сих пор жгут… Когда я буквально сорвала с рычага трубку, «Алло» я злобно проорала. Я была зла до безумия и готова через телефонные провода вцепиться в горло тому, кто одним звонком сумел испортить мне сразу две вещи – пирог и ладонь. Но когда я услышала звонившего, и до меня дошел смысл всего сказанного им, поняла – в этой жизни для меня больше ничто не имеет абсолютно никакого значения. Мой мир не перевернулся, он рухнул со словами – «…простите, вынужден сообщить вам трагическую новость – сегодня, недалеко от школы, ваша дочь погибла под колесами…». Дальше я не слушала. Точнее – не слышала.

После этих слов Фаине захотелось крепко-крепко обнять матушку Алевтину и хоть на минутку согреть теплом своих рук. Раньше она и представить себе не могла что у нее с матушкой может быть что-то общее, а оказывается прекрасный зимний день, сломавший всю жизнь, присутствовал не только в ее календаре.

- Я чуть не обезумела от горя. Водитель волги и по сей день утверждает что Наташка перебегала дорогу в неположенном месте, а еще гололед, не почищенные от снега дороги и прочее, прочее, прочее… В те дни я искренне желала ему пережить тоже, что довелось мне. Я проклинала его от чистого сердца. По закону он получил четыре года колонии. По амнистии вышел уже через два. По божьему закону сам попал под колеса грузовика, правда не умер. Господь всемилостив и он даровал ему жизнь, хоть и в инвалидной коляске. – Матушка Алевтина перевела дух и продолжила. – По состоянию собственного здоровья у меня мог быть лишь один ребенок и им была Наташа. После ее ухода не осталось ничего, даже надежды на что-то. Вслед за ней из моей жизни исчез и муж. Мы не смогли пройти через это вместе, каждый закрылся в собственной раковине боли и непонимания. Что мне оставалось делать? Выхода было два – суицид или Бог. Это взаимоисключающие друг друга вещи. Нельзя быть верующим человеком и при этом осознанно совершить один из самых страшных смертных грехов. Но мне в тот момент было не до Бога. Я отказалась от него после миллиона «ЗА ЧТО?». Но когда три попытки наложить на себя руки не увенчались успехом, мне ничего не оставалось делать как жить ненавидя весь человеческий род. После неудачного третьего раза вместо психиатрической больницы матушка доставила меня сюда.

Матушка Алевтина замолчала, но Фаина продолжала соблюдать тишину. Одной нужно было собраться с мыслями. Другой - попытаться разобраться в собственных ощущениях.

- Могу сказать честно, пока Я сама не пожелала впустить в душу Господа, пребывание здесь было бессмысленным. Более того, первые недели вынужденного монашества, я продолжала проклинать того несчастного, который убил мою Наташку. Но, слава Господу нашему, он смог достучаться до того куска плоти, который продолжал стучать в моей груди.