Сиобхан Паркинсон - Сестры? No way!

Сегодня утром в этом доме сделалось просто невыносимо. Алву трясло по дороге в школу, и я боялась, что у мамы случится выкидыш на нервной почве. На перемене я позвонила ей в школу, узнать, все ли в порядке. Она только что приехала на работу и сказала, что с ней все нормально, но ее голос срывался.

Вечером мы все целовались. Не в прямом смысле, а как бы. Мы принесли друг другу извинения. Говоря, что лучше высказать все, что накопилось в душе, чем держать в себе, но я, пожалуй, не соглашусь с этим после сегодняшнего скандала.

Теперь наша семья состоит из пяти человек, плюс будущий ребенок, естественно. Нет смысла фантазировать по поводу того, в какой семье мы бы хотели жить. Этот вопрос уже долгое время терзает Алву.

Едва ли можно считать Гэвина членом нашей семьи, а уж тем более отца, с которым не виделись уже несколько месяцев. Так странно думать, что волей-неволей Синди становится нам ближе, чем Гэвин, хотя он нам родственник, а Синди нет.

У Синди с Бобом было свидание прошлым вечером. Мне все равно. Мне на самом деле все равно на этот раз. Я так настроила себя, и это помогает.

Я дала надеть ей свой самый лучший свитер, который получила в подарок на день рождения. Он очень ей идет, должна я сказать. Он бледно-бледно-серого цвета, почти стальной, и очень красиво смотрится на фоне ее темных волос. Она вечно носит что-нибудь черное, поэтому в нем она выглядит как-то по-новому. Протягивая ей свитер, я почувствовала себя очень благородной, особенно учитывая всю эту историю с Бобом. Кстати, возможно, она уже знает о том моем великодушном поступке. Когда я отдавала ей свитер, она в ответ чуть сжала мне руку — единственный жест, которым в этот момент она могла выразить свою благодарность. Бедная Синди! Ни за что не хотела бы оказаться на ее месте, правда, хоть она и уходит на свидание с моим Бобом.

— А разве не будет забавно, — сказала Алва, когда они ушли, — что если Синди выйдет замуж за Боба, он станет твоим свояком.

— Ничего забавного в этом не вижу, — ответила я, бросая в нее подушкой, — это будет кошмар, абсолютный кошмар, и лучше не каркай, потому что последняя свадьба, которую ты предсказала, действительно состоялась. И без того полно проблем, не хватало еще породниться с бывшим бойфрендом.

Алва перестала плакать по ночам. По крайней мере, уже неделю я не слышу ее всхлипываний. Я думаю, она почувствовала себя защищенной, потому что вновь обрела полноценную семью.

— С некоторых пор я перестала верить в счастье, — как-то сказала она мне. — А ты?

— А я нет, — ответила я. — Я все же всегда верю в лучшее.

— Значит, ты считаешь, что все, что ни делается, все к лучшему? — спросила Алва неуверенно.

— Да, именно так я и считаю. И надеюсь, со временем ты научишься во всем находить положительное, даже если в какой-то момент тебе кажется, что жизнь состоит из одних неудач.

— Надеюсь, ты права, — ответила она.

Алва обнаружила, что Синди тоже ведет дневник.

— Разве тебе не любопытно узнать, о чем она пишет? — спросила она. — Просто интересно, что думает о нас эта чокнутая Синди. Я уверена, что невозможно представить себе ничего более депрессивного!

Если бы Алва не увидела дневник своими глазами, я бы никогда не поверила, что Синди, как и я, записывает происходящее в ее жизни. Но что примечательного может происходить с ней? Не представляю, что она думает обо мне. Скорее всего, считает меня довольно милой.

— Теперь станет легче, — произнес кто-то. — Поверьте, это так!

Потом отец объяснил, что люди имеют в виду избавление от боли и страданий. В подобных случаях такое часто говорят. Они пытаются утешить, но я не знаю, как это назвать: неудачно подобранные слова, что ли. Не понимаю, как отец может все это терпеть? Он просто не имеет права спокойно слушать такие бесчувственные слова. Да он должен был просто обезуметь от горя и прыгнуть в могилу, содрогаясь от рыданий и разрывая на себе одежду, как Ромео. Или я перепутала с Гамлетом? Именно такого поведения ждут от молодого вдовца, у которого смерть преждевременно забрала любимую. Но нет. Может, ему и в самом деле теперь станет легче?

«Параллельно» — вот, пожалуй, единственное слово, которым я могу описать поведение отца на похоронах. Параллельно. Как раз на прошлой неделе это слово вошло в мой лексикон. Это значит спокойно, без эмоций. «Мне все параллельно». Забавно, как только вы начинаете использовать в своей речи какое-нибудь новое слово, оно тут же начинает возникать повсюду, и если задуматься, то очень странно, как вы раньше жили без этого слова. Кстати, именно оно отлично подходит, чтобы описать его, стоящего возле двери в церковь, одетого в свой самый лучший деловой костюм, купленный за три куска зеленых, и в белую рубашку с бордовым галстуком, подаренным ему на Рождество. Толстая цепочка золотых карманных часов поблескивает на его плоском животе, и он сухо пожимает руки людям и спрашивает, как дела в школе у их детей. Я сама готова была умереть, потому что мне казалось, что еще чуть-чуть и он заговорит об игре команды регби. Бог мой!

Я закрыла шторы, чтобы люди, по крайней мере, знали, что дом в трауре и не тревожили нас. Я бы даже повесила табличку «Траур» на двери, но надеюсь, теперь и так все ясно. Но что он сделал? Обежал весь дом, снова открыл окна и сказал, что стало душно и темно и ей бы это не понравилось. С чего это он вдруг задумался, что ей понравилось бы, а что — нет.

— Она бы не захотела пышных похорон, — сказал он, — только простая служба.

Простая служба! На каком свете он находится? Что у него в голове? Как можно говорить «она бы не захотела», как будто она мечтала о собственных похоронах.

Мы — стандартная толпа на похоронах: кто-то из семьи собирается произнести прощальную речь, а кто-то из родственников оставляет пожертвования в церкви.

Она интересовалась литературой, а другим ее главным увлечением был дом, но как сказать об этом возвышенно? В прошлом году мы застелили холл красивым ковром, и он так здорово подходит ко всему интерьеру. Может, некоторые взрослые тетеньки и считают его детским, но кто их спрашивает? Я так хочу. К тому же мне всего лишь пятнадцать лет, а моя мама умерла.

Я повторяю сейчас эти слова: «Моя мама умерла», и кажется, в них нет ничего страшного, когда не вдумываешься в их смысл. Вот и все, у меня больше нет мамы. Семья, где отец один воспитывает дочь. Вы знаете, моя мама умерла. Ее больше нет с нами. Спаси Бог ее душу. Умерла. Нет, она просто ушла в другой мир. Ушла — просто ушла, ушла, ушла, О'кей? Ушла.

Боже, как я ненавижу алгебру. Геометрия — другое дело. Мне нравятся теоремы, логика, которая в них присутствует. Но алгебра — это извращение. (Это мое новое слово на этой неделе. Оно несет в себе немного другой смысл в отличие от настоящего значения, но иногда мне кажется, что я сама скоро стану извращенкой, хотя пока надеюсь, со мной все в порядке.) Я уверена, что люди, которые нарочно придумали обозначать число буквой икс и есть самые настоящие извращенцы. Как будто икс — это маска, под которой прячут эти числа свою суть. Совсем не оригинально. Почему бы их не назвать как-нибудь еще для разнообразия? Так нет, всегда икс и игрек.