Давид Монтеагудо - Конец

— Все правильно, — говорит Марибель. — В прихожей была дверь.

— А свет… он с улицы, — не без разочарования замечает Ибаньес, заглядывая в дверь туалета.

Он видит в туалете окошко, оно еще меньше, чем два предыдущих, но основная часть света попадает сюда прямо снаружи — через две поочередно распахнутые двери.

— А зачем ты дернул за цепочку? — спрашивает Хинес. — Ты пользовался туалетом?

— Нет, он не успел.

— Я просто хотел проверить, есть ли там вода. Из крана на кухне она чуть потекла, совсем тоненькой струйкой, и все. Тут то же самое, — говорит Уго, кивая в сторону туалета. — Не знаю… взял и проверил бачок.

— Отлично, — говорит Хинес, не скрывая бешенства. — Теперь мы остались без воды, и если кому-то понадобиться сходить в уборную…

— Сам знаю… я потом уже сообразил, — оправдывается непритворно расстроенный Уго. — Понимаешь… вдруг стукнуло в голову… и я не подумал, что…

— Но в бачке ведь была вода, — вмешивается Ньевес, — мы слышали…

— Это не означает, что бачок снова наполнится, — говорит Ибаньес. — Никто не знает, когда налилась туда вода. Попробуй — и сама убедишься. Если в кранах ее нет…

— Итак, мы остались без воды… — размышляет вслух Мария, ни к кому не обращаясь.

— Но, может быть, воды нет только здесь. — Ньевес по-прежнему старается воспринимать события с оптимизмом. — Только в этом поселке или в этом доме. В приюте ведь вода была.

— Нам повезло, вот и все, — говорит Хинес. — Я еще там боялся, что она кончится, но в приюте, судя по всему, имеется большой бак или вода течет под воздействием силы тяжести… Вспомните — приют расположен гораздо ниже, чем поселок, почти на уровне реки.

— А сюда воду должны качать насосом или другим подобным способом, — продолжает его мысль Ампаро.

— Точно.

— Ладно, ничего особенно страшного не случилось, — говорит Ибаньес. — В любом случае надо уматывать отсюда поскорее. Никого тут нет… и вряд ли стоит ждать, что кто-то вдруг нагрянет.

— Да, но… было бы не лишним устроить передышку. И что-нибудь поесть, — говорит Хинес. — Кроме шуток, ведь уже небось около двенадцати.

— Я тоже собиралась это предложить, — говорит Ампаро. — Я лично больше ни шагу не сделаю, если мы прежде не отдохнем.

Ампаро сидит на краю кровати. Она уселась только что, и Марибель последовала ее примеру, предварительно окинув брезгливым взглядом простыни. Остальные продолжают стоять, а Ньевес подошла к туалетному столику в углу и начала рассматривать баночки и флаконы, а также маленькую фотографию в рамке, обнаруженную там же.

— На кухне была еда? — спрашивает Хинес.

— Кажется, да, хотя я специально не проверял.

— Но… мы что, обворуем их? — Ньевес поворачивается и смотрит на своих друзей.

— Перестань ерундить! Это необходимость, — вскидывается Ампаро. — Мы оставим записку и объясним, в какое положение попали. Я хочу есть.

— Можем оставить им деньги, — предлагает Марибель.

— Ага, или кредитную карточку, чтобы они сами их сняли, — ехидничает Уго.

— Подумайте, как нам нужна сейчас эта еда… — говорит Хинес. — Я бы даже прихватил что-нибудь с собой — и прежде всего воду…

— Ну, знаешь! Такая перестраховка!.. — набрасывается на него Уго.

— Просто я хотел бы учесть и самый худший из вариантов, — объясняет Хинес. — Это всего лишь разумная предусмотрительность. Вообразите только… вообразите, что нам придется идти пешком до Сомонтано…

— До Сомонтано?!

— Это ведь двадцать километров, да?! Разве не…

— Да погодите вы, я не для того вовсе сказал… не собираюсь сгущать краски, — продолжает Хинес, — не хочу никого пугать, но… нам не повезло, мы оказались в довольно пустынном месте — здесь очень мало жилых домов и очень мало населенных пунктов вдоль шоссе вплоть до Сомонтано. Мы вообще не знаем, живет ли там кто… Надо учитывать возможность того, что…

— Ну давай уж договаривай! — Ампаро хмуро глядит на него со своего места.

— …Что там мы увидим то же, что и здесь.

— А ведь я предупреждал: в этом дерьмовом поселке… И не было никакой нужды карабкаться сюда, — ворчит Уго.

— Но тут ведь живут люди! — Ньевес уже встала и присоединилась к тем, кто стоит между двумя дверьми.

— Правда? Ну так познакомь нас с ними! А вообще — хватит! Надо было двигаться прямиком в ущелье, там всегда полно и туристов, и просто отдыхающих.

— Вряд ли так уж полно, это вряд ли, — возражает Ибаньес.

— Минуточку, пожалуйста, минуточку, — просит Мария, которая очень внимательно выслушала все, что здесь говорилось, а теперь пользуется паузой, чтобы высказать свое мнение. — Сколько времени понадобится на то, чтобы дойти до Сомонтано?

— Пешком?

— Да.

— Трудно сказать с точностью, — отвечает Ибаньес, — на машине нужно… это почти двадцать километров, хотя, если пройти через ущелье, можно сэкономить километр-другой… Не знаю… четыре… пять часов или даже шесть. Все зависит от скорости, с какой мы будем шагать.

— Ясно одно, — говорит Хинес, — мы уже потеряли… нет, не потеряли, скажем так, а неправильно потратили утро, и часы продолжают утекать. Я предлагаю вот что: мы спокойно здесь посидим и поедим, восстановим силы и как можно раньше пойдем к ущелью.

— Он прав, — соглашается Ампаро, поднимаясь с кровати. — Пошли на кухню посмотрим, что там имеется, а потом расположимся в гостиной и подкрепимся.

— А если продукты отравлены? — спрашивает Марибель.

— Какие продукты? Пирог? — уточняет Мария.

— Нет, вообще продукты…

— Слушай… — Хинес даже несколько растерялся от подобного вопроса. — А с чего бы им быть отравленными? Вроде нет никаких признаков.

— Да мы ведь пили воду, — добавляет Ибаньес, — и если бы еда была отравлена, то и вода тоже, это ведь куда проще сделать…

— И еще мы пили кофе…

— Правда, холодный.

— И еще галеты, привезенные Ньевес.

— И салат невесть из чего, — добавляет Уго грубо. — Ладно, пошли грабить холодильник, а если кто очень уж опасается, пусть ест консервные банки.

— Вот именно, и оставит нам то, что находится там внутри.

Ибаньес сидит за столом в гостиной, повернувшись спиной к большому окну, через которое открывается прекрасная панорама. В другом конце комнаты, напротив Уго, но спиной к нему расположились на диване Мария и Марибель, они сидят перед стенкой с неработающим телевизором. Ампаро и Ньевес устроились в креслах, повернув их так, чтобы можно было удобно разговаривать с остальными. Кова последовала примеру Ибаньеса и села на конце стола, но на противоположном — так что ей видны прихожая и дверь на улицу. Уго сперва сидел в кресле рядом с женой, а сейчас стоит за ее спиной и рассеянно разглядывает висящую на стене картину. Картина приторно-слащавая и в то же время имеет грубоватый эротический подтекст; на ней изображена загорелая крестьянка с ржаным снопом в руках.