Евгений Аллард - Призраки прошлого

— А что случилось? — поинтересовался я.

— Заболел исполнитель главной роли. Дмитрий Сергеевич решил провести съёмки с вами. Надо переснять крупные планы и ещё пару сцен. Мы пришлём за вами машину, — сказал он тоном, не терпящим возражения.

— У меня были другие планы, — твердо ответил я.

Должен же я поломаться хоть немного? Пусть просят лучше.

— Олег, это важно. Вы подписали контракт. Через полчаса машина будет у вас.

Он бросил трубку, а я выругался про себя. Они решили, я их раб, который беспрекословно должен выполнять указания хозяев. Ну, хоть машину пришлют и то ладно.

— Что-то случилось? — спросила Екатерина.

— На съёмки вызывают. Наверно, вернусь поздно. Извините меня.

Мне было неудобно перед ней. Я вызвался помочь, а вместо этого ввязался в совершенно другую историю.

— Будьте осторожны, Олег, — только сказала она.

Минут через сорок я услышал под окном требовательный гудок и увидел синий фургончик. Я влез в салон, обитый плюшем, и краем уха услышал фразу.

— Твою мать. Заболел он. Вершок так орал, что святых выноси. Уехал со своим хахалем на Канары. Заболел, — повторил он, дальше шёл трёхэтажный мат.

Я не стал уточнять, кто уехал на Канары, а мужик в спецовке, сказавший эту фразу, мгновенно осёкся и замолчал, увидев меня. В полной тишине мы добрались до места. Когда фургончик остановился в гараже, я поинтересовался:

— А куда идти?

— Пошли покажу, — сказал тот мужик, который говорил про Канары. — Здесь недалеко. Меня Арсений зовут. Старший бригады осветителей. Ты что ли вместо Северцева? Черт, эта сука так и не отдал мне мои два штукаря. Подонок. Прости господи, нельзя о покойниках говорить плохо, — добавил он, истово перекрестившись

Я вспомнил о мужике в дендрарии, и понял, хотя Северцев получал аховые гонорары, на жизнь ему все равно сильно не хватало.

— А на что он столько денег назанимал? — поинтересовался я. — У него же такой гонорар был, дай Бог. Пил что ли сильно?

— Ну, зашибают они все, — ухмыльнувшись, проронил Арсений. — Только Северцев ещё игрок был! Азартный. Ну и как бывает — не сильно ему везло. Огромные суммы в казино просаживал. Говорил, я так расслабляюсь. И жена от него ушла из-за этого. Красотка — у-у-у. Такая пара была. Самая красивая. Я бы ради такой бабы курить и пить бросил. А он — дурачина. Потом такую шваль подбирал — кошмар. Три копейки за пучок в базарный день. Будто ему все равно было с кем спать. Истаскался мужик.

— Я слышал, ему перед смертью призрак женщины являлся. Его это очень пугало. Не слышал об этом?

— Призрак? — удивился Арсений. — Нет. Не слышал. Но то, что Северцев в последнее время сам не свой был — это точно. Думали, у него белочка началась. Выскочит из номера и бежит куда-то в трусах с выпученными глазами, а лицо бледное, как у мертвеца. Вот, пришли, — добавил он.

Мы прошли по широкому коридору, освещаемому тусклыми лампочками аварийного освещения, и оказались около входа, над которым висела переливающиеся яркими огнями неоновая вывеска на английском. Я открыл дверь и попал в самый настоящий джаз-клуб, на сцене гордо возвышался большой чёрный рояль, вокруг располагалось множество круглых столиков с зажжёнными лампами под маленькими жёлтыми абажурами. Сидели, переговариваясь, люди, одетые в костюмы в стиле моды начала прошлого века. И если не считать камер, стоящих по углам, все выглядело настолько естественно, что мне показалось, я действительно оказался в старинном ресторанчике или кафе.

— Олег, здравствуй! — услышал я мелодичный голос. — Рада видеть.

Обернувшись, я увидел Милану в белоснежной, кружевной блузке с крошечным жилетом, обтягивающих брюках цвета чернёного серебра, уже загримированную.

Иссиня-чёрные волосы обрамляли лицо с кричащим, вульгарным макияжем. Огромные алые губы, жирно подведённые чёрным глаза, слишком рельефные скулы с блестками, но это не портило её, наоборот делало сногсшибательно обольстительной. Она спустилась ко мне с эстрады, я поцеловал ей руку в изящном облаке кружев, ощутив, как меня шибануло от прикосновения будто электротоком. Видимо, она заметила моё желание, лукаво улыбнулась, на щеках проявились очаровательные ямочки. Конечно, она знала о впечатлении, которое производила. Но мне показалось, она старается меня соблазнить, и делает это чересчур навязчиво.

— Олег! — раздался фальцет Верхоланцева. — Быстро переодеваться и гримироваться. Заодно снимем крупные планы. Кирилл, семь-восемь планов Верстовского и общие планы зала. Милана, давай на сцену.

— А что мне играть? — спросил я.

— Ты сценарий читал?

— Нет, не успел, — начал я смущённо. — Я приехал вчера поздно …

— Ну, в общем, ты любишь певицу. Почти десять лет. Страстно. Она уходит к другому, джазмену, пианисту. Ты пытаешься её удержать…

— И я его пристрелил? — не удержался я.

Верхоланцев не рассердился, что его перебили, наоборот, расхохотался, будто услышал чрезвычайно смешной анекдот.

— Хорошая мысль, твою мать. Точно, этого говнюка надо пристрелить. Обязательно, — сказал он, отсмеявшись. — Так, значит. Дальше. Изображаешь страсть, дикую ревность, ненависть к сопернику и так далее. Понял? Так, давай быстро — одна нога здесь, другая…

Он развернулся и пошёл раздавать указания. Я зашел в гардеробную, снял пиджак, начал расстёгивать рубашку. Открыл створки и замер. На меня смотрели сильно подведённые глаза девушки с экзотической причёской «я упала с самосвала» — во все стороны торчали обесцвеченные перекисью волосы.

В первую секунду мы таращились друг на друга, затем на её круглом лице с носом-пуговицей и смешными веснушками отразилось сплошное разочарование. Скривившись, будто увидела грязного бомжа, девица вылезла, отряхнула ярко-алое платье, еле прикрывающее попу и девичью грудь, и, как ни в чем, ни бывало, направилась к выходу. Я представил, что эта фифа наблюдала бы из шкафа, как я раздеваюсь. Мне, в сущности, нечего стесняться, я стараюсь держать себя в форме, при росте в сто восемьдесят пять сантиметров вешу ровно семьдесят пять килограмм, да и родители меня не обделили физическими данными, но почему я должен позволять незнакомой девке разглядывать меня в голом виде?

— Ты что тут делаешь? — спросил я раздражённо, хватая её за руку.

— Отстаньте! — заверещала она, бросившись к двери.

Я мгновенно перекрыл ей выход. Она завопила благим матом, будто я собирался её изнасиловать! В дверь начали колотить, и, скрепя сердце, мне пришлось открыть. Зрелище было, мягко говоря, малопривлекательным. Я — в полураздетом состоянии рядом с пунцовой девахой с растрёпанными волосами. Девица, как мышь, шмыгнула в коридор и растворилась в толпе, а люди, оглядев меня, разочарованные слишком быстро закончившимся шоу, разошлись по своим делам. Я вернулся, запер дверь, и все внимательно обыскал. Заглянул под кушетку, в шкафы, за портьеры. Слава Богу, больше я никого я не нашёл.