Ричард Хилдрет - Белый раб

Муж принялся неторопливо одеваться и уже почти закончил свой туалет, когда наконец заметил, что в комнате находится посторонняя женщина. Тогда он подошёл к ней и поздоровался. Жена поспешно отвела его в сторону и шёпотом принялась что-то многозначительно ему рассказывать. Время от времени они оглядывались на Касси, и та, понимая, что речь идёт о ней, испытывала непреодолимое смущение, которого по неопытности не могла скрыть. По окончании этого семейного совета женщина предложила Касси присесть к столу и позавтракать с ними.

Завтрак состоял из горячих маисовых лепёшек и холодной грудинки. Это ведь неплохая еда, а Касси после её долгого голодания она показалась вкуснее всего, что ей когда-либо приходилось есть. Да, действительно вкусна, должно быть, та похлёбка, за которую человек способен продать дарованное ему при рождении право на свободу!

Она ела с жадностью, которую ей трудно было скрыть, и хозяйка даже была — немного обеспокоена быстротой, с которой всё исчезало со стола. Когда завтрак был окончен, хозяин принялся расспрашивать незнакомку. Он задал ей несколько вопросов о Ричмонде, желая узнать, встречала ли она там таких-то и таких-то лиц, которые, по его словам, проживали в этом городе.

Касси никогда не бывала в Ричмонде и знала об этом городе только понаслышке. Ответы её, разумеется, были не очень вразумительными. Она краснела, опускала голову, лепетала что-то невнятное, и хозяин окончательно смутил её, объявив, что она, несомненно, сама вовсе не из Ричмонда, как она утверждает. Он добавил, что, судя по её ответам, она ничего не знает об этом городе и все её уверения напрасны: цвет кожи её выдаёт, — ясно, что она беглая невольница. При этих его словах кровь прихлынула ей к лицу, и она почувствовала, что теряет сознание. Напрасно она пыталась разубедить его, протестовала, молила. Её испуг, растерянность и тревога только утвердили её хозяев, у которых она теперь была в плену, в их предположении. Они, казалось, радовались своей добыче, а её отчаяние и ужас доставляли им особое наслаждение; они забавлялись ею, как кошка пойманной мышью.

Хозяин заявил Касси, что если она действительно свободная женщина, то у неё нет ни малейшего основания беспокоиться. Если при ней нет необходимых бумаг, ей в крайнем случае придётся посидеть в тюрьме, пока не вышлют документы из Ричмонда. Вот и всё.

Это было больше, чем могла вынести несчастная Касси. Откуда ей было добыть доказательства того, что она не рабыня? А если она попадёт в тюрьму, её, вне всякого сомнения, вернут полковнику Муру, и несчастная Касси станет жертвой его похоти и гнева. Надо было во что бы то ни стало избежать такой участи, и ей для этого представлялся только один путь.

Она призналась, что она действительно рабыня и бежала от своего хозяина, но решительно отказалась при этом назвать его имя. Он жил, по её словам, очень далеко отсюда, и бежала она от него не под влиянием недовольства или нежелания повиноваться, а потому, что нельзя было дольше терпеть его несправедливость и жестокость. Она готова была на всё, лишь бы не оказаться снова в его руках. Если они согласны оградить её от такого несчастья, если они оставят её жить в своём доме, она обещает верно служить им до последнего дня своей жизни.

Супруги переглянулись. Эта мысль, видимо, пришлась им по душе. Они отошли в сторону, чтобы посоветоваться между собой. Если б не страх навлечь на себя неприятности за то, что они дали приют беглой невольнице, они, не задумываясь, согласились бы на это предложение. После короткой борьбы алчность и жажда власти одержали верх, и Касси стала собственностью мистера Проктора — так звали хозяина этого дома, — и притом собственностью, добровольно признавшей право хозяина владеть ею, а такой собственностью, пожалуй, никто из его соотечественников похвастать не мог.

Чтобы не вызвать подозрений у соседей, было решено, что Касси выдадут за свободную женщину, которую мистер Проктор взял к себе в услужение. Так как мистер Проктор имел счастье владеть всей премудростью грамоты, — а такие люди среди белых бедняков в Виргинии встречались довольно редко — он выдал Касси бумаги, которые тут же составил. Эти бумаги должны были вывести её из затруднения, если к ней станут приставать с разными назойливыми вопросами.

Касси считала себя счастливой уже потому, что ей удалось избежать возвращения в Спринг-Медоу. Вскоре, однако, она поняла, что новое положение сулит ей мало радости. Мистер Проктор происходил из семьи, которая ещё сравнительно недавно владела значитель-ным состоянием и была окружена всеобщим уважением. Но частое дробление при переходе в руки наследников некогда большого поместья, о котором никто по-настоящему не заботился и которое все постепенно разоряли, праздность, расточительность и неумелое хозяйничанье привели к тому, что уже отцу мистера Проктора досталось в наследство всего-навсего несколько невольников и земельные владения, хоть и довольно обширные, но совершенно истощённые и разорённые, После его смерти рабов продали для покрытия долгов, а землю снова поделили между многочисленными наследниками. В результате мистеру Проктору досталось всего несколько акров бесплодной земли.

Несмотря на недостаток средств, мистеру Проктору в юности привили те же привычки к безделью и распущенности, которые сызмала свойственны большинству молодых джентльменов в Виргинии. Принадлежавшая ему земля была так плоха и так мало на что годилась, что ни одному из многочисленных кредиторов даже не пришло в голову оспаривать его права на неё. Но эта земля всё же позволяла ему числиться исконным землевладельцем, а следовательно, и избирателем. Опираясь на эти права, он глядел на всякого человека, добывающего хлеб собственным трудом, с таким же кичливым презрением и сознанием своего неизмеримого превосходства, как любой богатый аристократ в американских штатах. Он был так же надменен, так же ленив и вёл такой же распутный образ жизни, как самые богатые из его соседей, и так же, как они, он всё своё время отдавал азартным играм, вину и болтовне о политике.

К счастью, для мистера Проктора, жена его оказалась очень достойной женщиной. Ей не приходилось хвастать своим патрицианским происхождением, и когда её супруг, как это с ним нередко случалось, пускался в разглагольствования о древности своего рода, она прерывала его замечанием, что считает себя нисколько не хуже, хотя её предки, как всем известно, были самыми настоящими бедняками. Если бы исконной борьбе между аристократией и демократией суждено было разрешиться по образцу семьи Прокторов, то победа, вне всяких сомнений, должна была бы остаться за плебеями, ибо в то время, как муж её ничего почти не делал, кроме того что пьянствовал, развлекался и клался по окрестностям, миссис Проктор пахала, сеяла, сажала и собирала урожай. Если бы не её энергия и деловитость, мистер Проктор со своими аристократическими замашками довёл бы и себя и всю семью до такого разорения, что в конце концов стал бы только в тягость своим соседям.