Август Стриндберг - Полное собрание сочинений. Том 4. Красная комната

Художественный критик был старый академик, никогда не бравший в руки кисть, но принадлежавший к блестящему товариществу художников «Минерва», что давало ему возможность описывать публике произведения искусства раньше, чем они были готовы, так что читатель избавлялся от необходимости составлять себе собственное мнение. Он всегда был нежен к своим знакомым и не забывал ни одного из них, когда писал о выставке; и у него был такой долголетний опыт писать о них хорошее — а иначе он не смел, — что он мог упомянуть двадцать человек на одном столбце. Молодых же он, наоборот, не поминал вовсе, так что публика, не слыхавшая десять лет никаких имен, кроме старых, начинала отчаиваться в будущих судьбах искусства. Но одно исключение он все-таки сделал, и это произошло как раз теперь, и не в добрый час; поэтому «Серый Колпачок» находился сегодня в возбужденном состоянии духа.

Вот что произошло. Селлен, если вы запомнили это имя, прибыл в последний момент на выставку с своей картиной. Когда она получила самое плохое место, какое могла получить, так как автор не имел королевской медали и не принадлежал к академии, прибыл «профессор Карла IX». Его звали так потому, что он не писал ничего, кроме сцен из жизни Карла IX; это же произошло оттого, что он однажды на аукционе приобрел рюмку, скатерть и стул времен Карла IX; их-то он и писал в течение двадцати лет, то с королем, то без него. Но теперь он был профессором и кавалером высоких орденов, и нельзя было ничего поделать. На выставке он был вместе с академическим критиком, когда взгляд его упал на скромного представителя оппозиции и на его картину.

— Так, вы опять здесь, сударь? — Он вскинул pince-nez. — Так это новый стиль! Гм!.. Послушайте, сударь! Послушайтесь старого человека; уберите это! Уберите это! Или я умру! И себе вы окажете этим большую услугу. Что скажешь, брат?

Брат был того мнения, что это просто бессовестно, и как друг он советует этому господину стать живописцем вывесок.

Селлен кротко, но проникновенно возразил, что в виду того, что так много дельных людей занимаются этим ремеслом, он предпочитает живопись, в которой легче добиться чего-нибудь, как уже показал опыт.

Этот дерзкий ответ вывел из себя профессора, и он повернул Селлену спину с угрозой, поддержанной обещаниями академика.

Просвещенная комиссия приобретений заседала при закрытых дверях. Когда двери открылись, шесть картин оказались приобретенными на деньги, взятые с публики для поощрения местных художников. Выдержка из протокола, напечатанная в газетах гласила: «Союз художников приобрел вчера следующие работы: 1) «Вода с быками». Пейзаж оптового торговца К. 2) «Густав Адольф перед пожаром Магдебурга». Историческая картина торговца полотном Л. 3) «Сморкающееся дитя». Жанр лейтенанта М. 4) «Пароход «Борэ» в гавани». Марина диспашера Н. 5) «Лес с женщинами». Пейзаж королевского секретаря О. 6) «Куры с шампиньонами». Nature morte актера П.»

Эти произведения искусства, стоившие тысячу крон, расхваливались потом в «Сером Колпачке» на двух, трех и четырех столбцах; в этом не было ничего удивительного, но рецензент, отчасти для заполнения столбцов, отчасти же для прекращения во — время возникающего зла, напал на всё растущее безобразие: именно на то, что молодые, неведомые искатели приключений, убежавшие из академии, стараются сбить с толку здоровое суждение публики погоней за эффектами и фокусами. Тут критик взял за ухо Селлена и так отделал его, что даже недруги его нашли, что это несправедливо. Он не удовлетворился тем, что отказал ему совершенно в таланте и что назвал его искусство шарлатанством, но задел и его личные обстоятельства, намекнул на скверные заведения, где он, должно быть, обедает, плохое платье, которое он носит, на его плохую нравственность и недостаток прилежания; и заключил тем, что во имя религии и нравственности предсказал ему будущность в общественном учреждении, если он не исправится вовремя.

Это было грязное дело, сделанное легкомыслием и корыстолюбием, и удивительно, что в тот вечер, когда вышел «Серый Колпачок», не погибла душа человеческая.

Через двадцать четыре часа вышел в свет «Неподкупный». Он высказал несколько дерзких соображений о том, как деньги публики расходуются компанией; о том, что в последних приобретениях нет ни одной картины, написанной художником, что все они написаны чиновниками и промышленниками, достаточно бессовестными, чтобы конкурировать с художниками, хотя это их единственный рынок. После этого добрались и до Селлена. Его картина — единственная за десять лет, вылившаяся из души; десять лет искусство было продуктом красок и кистей; картина Селлена — честная работа, полная проникновения и самоотречения, вполне непосредственная, какую мог сделать только тот, кто видел дух природы лицом к лицу. Критик предостерегал юношу от борьбы со стариками, так как он уже перегнал их, и советовал ему верить и надеяться, так как у него истинное призвание.

«Серый Колпачок» вспенился от злобы.

— Вы увидите, он будет иметь успех! — воскликнул редактор. — И какого чёрта надо было так нападать на него! Подумайте только, если он будет иметь успех! Вот оскандалимся-то!

Но академик поклялся, что он не будет иметь успеха, пошел домой с враждою в, душе, почитал свои книжки и написал статью, доказывавшую, что искусство Селлена — шарлатанство и что «Неподкупный» подкуплен.

И «Серый Колпачок» передохнул, но, увы! — только в ожидании нового удара.

На другое утро утренние газеты возвестили, что его величество приобрел «мастерской пейзаж Селлена, уже несколько дней собирающий публику на выставке».

Ветер ударил в «Серый Колпачок», и он заполоскался как тряпка на заборе. Повернуть ли или продолжать? Дело шло о газете или о критике. Тогда редактор (по приказу руководящего директора) решил пожертвовать критиком и спасти газету. Но как? Вспомнили Струвэ, чувствовавшего себя как дома во всех лабиринтах общественного мнения; его позвали. В одно мгновение он выяснил себе положение; и он обещал, что в несколько дней он спустит корабль на воду.

Чтобы знать связи Струвэ, надо познакомиться с важнейшими датами его биографии. Он был природным вечным студентом и только из нужды попал в литературу. Он сперва стал редактором социал-демократической газеты «Народное Знамя»; потом он перешел к консервативному мироеду; но, когда тот переселился в другой город, с инвентарем, типографией и редактором, он переменил свое название на «Друга Крестьян», а вместе с тем и убеждения его приняли другую окраску. Потом Струвэ продался «Красной Шапочке», где ему очень пригодилось его знакомство со всеми фокусами консерваторов; так же, как теперь в «Сером Колпачке», его большим достоинством считалось знание всех тайн смертельного врага, «Красной Шапочки», которым он злоупотреблял с величайшей свободой.