Самсон Шляху - Надежный человек

— Что вы хотели сказать? — раздался глухой бас «швейцара» у двери.

Прозвучал требуемый ответ. Его проговорила Лилиана. Волох сразу узнал голос девушки.

С нею был стройный, худощавый мужчина, — переступив порог, они сразу же остановились, пораженные встречей: все, кто был в зале, внезапно поднялись на ноги.

Спутник Лилианы сделал несколько шагов и приветствовал людей, подняв над головой сжатый кулак:

— Рот фронт, геноссен!

В ответ раздались нестройные, приглушенные голоса.

Немец стал здороваться со всеми за руку — когда легонько кланяясь, когда пристукивая каблуками. Ему было лет двадцать пять — двадцать восемь, хотя могло быть и меньше, поскольку и в лице его, и в походке все еще сохранялся отпечаток юности, возможно, впрочем, оборвавшейся раньше времени.

У него были потухшие, усталые глаза, тело же, напротив, казалось легким и порывистым. Худощавый, тонкий, с неправильными чертами лица и звонким, по–юношески задорным голосом, он в самом деле казался очень молодым человеком. Как ни странно, молодила его даже ранняя седина, тронувшая кое–где коротко остриженные волосы.

— Лили!

Слегка прихрамывая на одну ногу — до сих пор никто этого не замечал, — он прошел ближе к центру зала. Девушка тотчас оказалась рядом с ним, и немец, еще раз поклонившись, стал говорить очень тихим, сдержанным голосом, делая паузы не только между фразами, но и между отдельными словами.

— Наверно, мне нужно было бы представиться, — начала переводить Лилиана. Ее речь была мягкой, плавной, его же звучала отрывисто, слегка крикливо. — Каково мое имя? Зовите просто Гансом! Ганс или Фриц — кому не известно, что вы называете оккупантов фрицами? Отказаться от, одной с ними национальности я не могу, поскольку родился на свет немцем. Зато от их преступлений… Я чувствую на себе ваши взгляды, и, какими бы приветливыми. они ни были, в них все равно сквозит недоверие. — Зчзучала приглушенная, отрывистая речь, повторенная мягким голосом, скрадывающим горечь слов немца. — На самом же деле меня зовут Карл… Вместе со своими товарищами я рисковал и рискую жизнью… И теперь больше говорю от имени погибших… Гитлер и на нас, немецких коммунистов, наложил тавро проклятия. Чтоб и мы несли ответственность за позорные дела фашизма… Но не думайте, что знаком свастики отмечены только нацистские знамена… Смотрите!

Он быстро снял куртку, повесив ее на спинку ближайшего стула, одним рывком стянул с себя рубаху и обнажил грудь, на которой темнела зловещая, с загнутыми, как щупальца паука, краями свастика. Услышав взволнованный шумок, стал одеваться на глазах у всех, только слегка отвернулся от Лилианы. Потом снова выпрямился п на минуту застыл.

К нему подошел кельнер, предлагая сесть к столику, но он легонько взял его за плечо:

— Данке шён!

Торопливо пошел вдоль столиков, пожимая каждому руку, затем резким, напряженным шагом направился к выходу. На пороге остановился, вновь повернулся лицом к залу и, подняв над головой сжатый кулак, проговорил:

— Рот фронт!

Снова все поднялись на ноги, растревоженные и этим приветствием, и тем, что увидели у него на грудь, и тем, как твердо, с достоинством он держался.

— Рот фронт! Рот фронт! — прозвучал дружный, на едином дыхании ответ.

Густая тьма окутала улицы и дома. По–видимому, уже было далеко за полночь.

— Ты заслуживаешь похвал, Тудораке, от всей группы, — проговорил наконец Волох. — Теперь можно полностью оценить твои способности. И, самое главное, рассчитывать на них в дальнейшем. Похоже, мы узнали сегодня не одного коммуниста — ты и Дилиана тоже очень хорошо проявили себя… Такие встречи вызывают жгучую ненависть к фашистам.

Волох замолчал, но Тудораке показалось, что ответственный не высказался до конца.

— Кстати о твоем эксперте. Ни в коем случае не отдаляйся от него, поддерживай отношения. — Теперь слова Волоха звучали, как всегда, предупреждающе. — Напомни, пожалуйста, как его зовут? Кыржэ? А по имени?

— Михэеш, — ответил Тудораке.

— Не сторонись его — может пригодиться. Зато с другими обрывай контакты. Отныне твоей «зоной» будет клиентура ресторана. Договорились? Подумай, как необходимы нам любые сведения, даже слухи, которые исходят из лагеря врагов.

— Хорошо, и все же…

— Ничего не поделаешь! Надышишься смраду — выходи на чистый воздух, тошнота пройдет. Откуда ж еще добывать сведения, как не из этой помойки? Считай мою просьбу партийным поручением. Есть возражения?

— Только одно: чтобы в какой‑то день вы не спутали меня с агентом…состоящим на службе у гестапо.

— Лишь бы сам не оступился… А теперь слушай внимательно и запоминай — никаких записей. Ни сейчас, ни в любое другое время. Нас интересует банкет, который состоится вскоре и на котором должно быть все высшее офицерство, даже митрополит. Твой эксперт что‑либо знает о нем? Кроме того, нужно найти основательные подступы к заключенным, узнать, кому поручено вести их дела. И, конечно, все, что может идти от сигуранцы. Это — в первую очередь… Что представляет из себя твои эксперт?

— Бывает, что и в пьяном виде молчит как могила, даже рта не открывает, — стал припоминать кельнер. — Но каким образом можно узнать что‑либо о сигуранце?

— Не будем загадывать вперед: это — трудное дело… Найди верного помощника из своих ребят. Подсказывай, учи. Значит, договорились? Михэеш пускай молчит, а ты все равно наводи его на разговоры, — добавил Волох после короткой паузы. — Если видишь, что вино не действует, — налей коньяку. Подливай, пока не начнет лаять… Поскорее бы узнать списки арестованных. — Он помолчал, легонько сжал локоть Тудораке. — Как видишь, мы разворачиваемся, начинаем действовать. Итак, на первое время займись этим Михэешем Кыржэ, попробуй вытянуть, что можно… Разузнай, где Тома Улму — на свободе или арестован? Если вообще жив… Не напали ли на его след? Может, держат в гестапо или в тюрьме, но до поры до времени не сообщают… В таком случае, кто ведет допросы, сколько их? Учти, Тудораке: малейшая подробность может оказаться полезной. Ну, хорошо, на этом расстанемся. Следующую встречу я назначу сам… Надеюсь, запомнил все, повторять не нужно? Вот и отлично. — И все никак не мог распрощаться. — Только будь начеку, Тудораке. Помни, как мало среди нас опытных людей: ты, я… еще несколько. Горстка, да и те ходят под дулами винтовок. Из этой охоты трудно выйти живым, скорее всего — пуля в лоб… Москва пока что, сам знаешь, по другую сторону. И мы тут у нее одни.

Волох решительно шагнул в темноту. Сколько в конце концов можно сказать за одну короткую встречу!

Встречи, встречи…

Они бывают деловыми, дружескими, чаще всего — любовными свиданиями. У людей, работающих в подполье, встречи различаются только по одному признаку — рядовая, обычная или же контрольная. Й в том и в другом случае они назначаются на ранний, предрассветный час либо на полночь, когда сыщики только ложатся или еще не успели подняться с постели. Как правило, место выбирается такое, где полицейские показываются не часто: глухие закоулки, безлюдные улочки и переулки обычно не берутся на заметку ищейками. Подходят и отдаленные окраины, и загородные места, чтоб легче было издали заметить и нужного человека, и подозрительного. В этом случае еще не потерян шанс уйти от преследователя. В центре города, где шумит толпа, удобно спрятаться за спинами прохожих, в крайнем же случае, если попался в руки врагу, позвать на помощь и превратить арест в антигитлеровскую демонстрацию.