Джон Брэйн - Жизнь наверху

— Тебе придется поехать в Лондон и встретиться с ним,— изрек Браун.

— Вы уверены, что я гожусь для этого? — Я вообще сомневался, стоит ли кому-либо вступать в переговоры с Тиффилдом, однако сказать этого прямо не отважился. Мне казалось, что вежливый, но твердый отказ в письменной форме мог бы лучше решить проблему.

— Я отнюдь не уверен, что ты годишься. Нисколько не уверен.

Вероятно, он понял по выражению моего лица, что немного хватил через край.

— Я ничего не имею лично против тебя, Джо, решительно ничего. Просто это не твоя линия. Ты ведь не занимаешься вопросами сбыта.

— В таком случае вам лучше направить туда кого-нибудь другого.

— Он почему-то желает вести переговоры именно с тобой. Должно быть, ты произвел на него впечатление. Черт его душу знает, ты ведь только раз и встречался-то с ним! Какого дьявола успел ты ему там наболтать?

— Ему понравились мои анекдоты,— сказал я.

— Ну да, будто один ты на свете мастер рассказывать сальные анекдоты! — Браун рассмеялся.— Старина Тиффилд не просто крупный заказчик. Он стреляный воробей, его на мякине не проведешь. Тебе придется держать ухо востро, слышишь, мальчик? — Браун снова рассмеялся, и на этот раз в голосе его прозвучала нотка, которая была мне совсем не по вкусу.

— Как вы считаете, когда я должен ехать? — спросил я.

— Ты работаешь у нас десять лет и задаешь такой вопрос? Признаться, ты меня поражаешь. Разумеется, как можно скорее. То есть практически это значит — сию минуту.— И он утонул в облаках сигарного дыма.

— Что ж, хорошо,— сказал я.— А вы позвоните Сьюзен. Боюсь, она будет не особенно довольна.— Я направился к двери.

— Я же шучу,— сказал он.— Нельзя мне и пошутить, что ли! — Это прозвучало так, словно он подыхает с голоду, а я вырываю у него изо рта последнюю корку хлеба.— Больно вы, нынешняя молодежь, серьезны. Поезжай первым поездом завтра утром. Скажи своей секретарше, чтобы она заказала тебе номер в «Савойе».

Я удивленно поднял брови. Он не глядел на меня, однако пробормотал что-то насчет «одного из самых крупных наших заказчиков» и что «фирма в состоянии это выдержать».

Когда я был уже в дверях, он вернул меня.

— Ты обдумал то, что мы обсуждали с тобой вчера, Джо?

Я снова сел, на этот раз не на стул, стоящий напротив его письменного стола, а на кушетку справа. Эта кушетка являлась частью нового кабинета, заказанного его супругой. Кушетка, на мой взгляд, была слишком низкой и потому неудобной, но я намеренно уселся на нее: ведь она явно предназначалась для гостей, для случайных посетителей, а не для служащих фирмы.

— Я думал насчет этого,— сказал я и с удовлетворением отметил, что он чувствует себя не в своей тарелке. А быть может, виной тому был новый кабинетный гарнитур — красивый письменный стол орехового дерева, который был бы вполне уместен даже в гостиной, бар и кофейный столик такого же дерева, кушетка и кресло с сиреневой обивкой, ковер кремового цвета на полу и кремовые в сиреневую полоску шторы. За этим красивым письменным столом должен был бы восседать молодой делец нового, американского типа — короткая стрижка, шелковый итальянский костюм, одеколон «Старый аромат»… Браун был здесь явно не к месту.

Он внезапно вскочил с кресла и принялся шагать из угла в угол.

— Ты неправильно это себе представляешь, Джо. Ты вовсе не обязан этого делать. Это касается только тебя и меня — чисто личное дело.

— Я понимаю,— сказал я.— Но мне и так не очень-то много времени удается проводить дома.

— Так же, как и мне, так же, как и мне. Я ведь не предлагаю тебе, мальчик, что-то такое, за что не стал бы браться сам.

— Я в этом уверен,— механически ответил я, хотя в сущности сравнение это было просто нелепо: у него не было молодой жены, двух маленьких детей и стремления сделать и то и это, пока еще не поздно. А самое главное — ему-то нравилось быть муниципальным советником.

— Ну, так что же ты скажешь? — Он подтолкнул ко мне коробку с сигарами.

Я поколебался, потом взял одну.

— Я заезжал вчера вечером в клуб,— сказал он.— Они там все очень этого хотят. Нам в жилы нужно влить молодую кровь, это факт. В прошлом году мы все понесли тяжелую утрату. Такие люди, как Гарри Рансет, на дороге не валяются.

Я довольно холодно поглядел на него. Слова эти означали только, что найти замену такой услужливой марионетке, как Гарри Рансет, не так-то легко.

— Они все считают, что ты самый подходящий кандидат на его место. Я был даже несколько удивлен…— Он поднял руку, не давая мне заговорить.— Будь добр, выслушай меня до конца и не ерзай так, словно у тебя геморрой. Я был удивлен, потому что это довольно редкий случай, чтобы все были так единодушны. Джордж Эйсгилл…

Я насторожился.

— Джордж Эйсгилл?

— Он особенно горячо меня поддержал. Вот и все, что я хотел сказать. Надеюсь, ты не собираешься ворошить то, что давно умерло и похоронено?

— Умерло и похоронено,— повторил я.— Вы правы. Умерло и похоронено.

Дело было не только в том, что мой тесть нуждался в услугах новой послушной марионетки,— он еще хотел упорядочить прошлое. Для этого представлялся удобный случай: вместо треугольника — любовник, обманутый муж и мертвая любовница — будут просто два почтенных горожанина: муниципальный советник Лэмптон и муниципальный советник Эйсгилл. Оба — члены одной солидной партии, той партии, к которой мы все имеем честь принадлежать. Советник Лэмптон и советник Эйсгилл — большие приятели. Советник Эйсгилл — вдовец… Все складывалось как нельзя лучше.

— Тебе придется почаще посещать клуб,— сказал Браун.

— Да,— сказал я,— придется.— Сопротивляться было бесполезно и стараться избегать Джорджа Эйсгилла — тоже. Все умерло и похоронено: от прежнего не осталось ничего, и вспоминать то, что произошло десять лет назад, было сейчас так же странно, как смотреть старый, давно забытый фильм. Советник Лэмптон будет пить виски с советником Эйсгиллом в Клубе консерваторов. Советник Лэмптон и советник Эйсгилл будут бок о бок заседать в муниципальном совете. Кто же, увидев их рядом, поверит старой басне?

— Так ты разрешаешь выставить твою кандидатуру? — спросил Браун.

Я кивнул:

— Это будет занятно.

Он хлопнул меня по плечу.

— Я знал, что ты согласишься, Джо. И, поверь мне, не пожалеешь. Я знаю, что многие не относятся к этому делу серьезно, и тем не менее муниципальные органы — это становой хребет английского самоуправления. Черт побери, да что бы они делали без нас? — Он зловеще осклабился.— И притом ты как раз то, что нам надо, у тебя дело закипит. Из нас мало кто служил в свое время в ратуше. Это заставит их всех там подтянуться, черт побери!

Я тоже осклабился в ответ.

— Раскаявшийся браконьер — лучший лесничий.