Гылман Илькин - Восстание в крепости

Чернобородый опять рванул жену за руку, заставил подняться и потащил за собой.

— Ах ты, бесстыдница! — бранился он. — Показала все-таки русским свое лицо! Ну, погоди же! Ты за все мне теперь ответишь!

Из толпы женщин, которые минуту назад с криками и причитаниями бежали за чернобородым, а сейчас робко стояли в стороне, не смея приблизиться, выступила вперед маленькая старушка и тоненьким голоском пропищала:

— Умоляю тебя, Гаджи Хейри, пощади бедняжку! Она ни в чем не виновата!.. Это мы привели ее к реке!..

Чернобородый что-то проворчал в ответ и ускорил шаг.

Снова послышался грубый окрик фельдфебеля, обращенный к солдатам;

— Слушай мою команду! Подтянись!..

Бондарчук и Романов побежали к своему взводу.

Солдаты двинулись в казармы.

На повороте дороги Виктор оглянулся, но той, которую он хотел увидеть, на берегу уже не было.

Когда Григорий Романов переступил порог духана, у него запершило в горле: так здесь было накурено. Сизый табачный дым словно туман окутывал столики, густым облаком свисал с потолка.

Отовсюду неслись пьяные крики. Гул стоял такой, что у солдата с непривычки закружилась голова.

Первое, что Григорию удалось разглядеть, — была буфетная стойка, за которой восседала грузная духанщица.

Посетители были уже порядком навеселе, и на него никто не обратил внимания.

Лавируя между столиками, Григорий пересек зал и попал в небольшую комнату, которая широкой аркой соединялась с еще одной, такой же маленькой.

Тут почти никого не было. Сидела только в углу небольшая компания. Григорий пригляделся, но сына портного в этой компании не увидел.

Он сел за столик справа от двери.

Гул, доносящийся из большого зала, не давал возможности услышать, о чем говорили сидящие в углу.

Григорий достал кисет, скрутил цигарку и еще раз пригляделся к своим соседям: да, он не ошибся, ни один из них не походил на того паренька, который приходил с портным Усубом к берегу Талачая.

"Придется подождать…" — подумал Григорий.

В комнату вошла Роза в красном ситцевом платье, поверх которого был надет белый передник не первой свежести.

Большие карие глаза придавали круглому, миловидному личику девушки немного задумчивое выражение. И это очень ей шло. Черные волнистые волосы выбивались из-под красной косынки, падали на ее маленький лоб и плечи, оттеняя белизну тонкой девичьей шеи.

Роза некоторое время молча смотрела на солдата, потом вздохнула и ласково спросила:

— Что вы хотите? — В ее глазах сверкнула веселая задорная искорка; на губах заиграла приятная улыбка. — Я впервые вижу у нас в духане солдата…

Григорий тоже улыбнулся.

— Неужели?

— Серьезно. Офицеры ваши приходят, а солдат еще ни разу не было. Наверно, вам не разрешают, да?

Григорий молча кивнул головой.

— Вот видите! А сами кутят у нас до полуночи. Напьются, как свиньи, сквернословят, бьют бутылки… Ужас! — Неожиданно Роза весело и звонко рассмеялась. — А вас, значит, не пускают? Не хотят, чтобы солдаты видели офицерские шалости. Как же вы не побоялись прийти?

Григорий усмехнулся.

— Кому приспичит выпить, тот пойдет за водкой хоть на край света! Сам черт ему тогда не страшен…

— А я думаю иначе, молодой человек. Трус всегда трус. Разве голодный заяц кинется на собаку, стерегущую амбар с капустой? Ха-ха-ха… — Роза бросила на солдата озорной взгляд. — Значит, вам водки?

— Нет, кружку пива…

Девушка удивленно пожала плечами, скривила губы и отошла.

Григория поразили ее непринужденный тон и манера держаться. Он никак не ожидал, что обыкновенная трактирная прислужница и, кто знает, может, даже потаскушка, так остра на язык.

"А славная девчонка, — невольно пожалел он ее. — Жаль, пьянчугам прислуживает. Две минуты с ней поговорил, а так расположила к себе! Кто знает… Повстречайся она с хорошим человеком, могла бы стать верным другом на всю жизнь!.."

Григорию вспомнились слова цыганки, которая однажды гадала ему на улице в Одессе: "Не женись на красавице, соколик! Все красивые — беспутные…"

О том же он слышал не раз от товарищей. Может, они были по-своему правы.

Однако сам Григорий считал, что причина безнравственности кроется не в красоте женщины, а в условиях жизни, в среде, которая ее окружает. Он даже как-то сделал попытку поделиться своими мыслями с уличной женщиной, которая подсела к нему на приморском бульваре. Но та в ответ на его откровенность только презрительно рассмеялась и сказала: "Какое тебе дело до моей жизни, сосунок? Или ты всегда так разговариваешь с дамами? Пошел ты подальше со своими проповедями!"

"Да, условия жизни, — вздохнул Григорий, — это штука серьезная. Они могут сбить с пути даже умную женщину".

Из задумчивости его вывела служанка, появившаяся перед столом с кружкой пива в руках.

— А вы поосторожней, молодой человек! Ваши патрули часто сюда заглядывают. И еще хочу вам сказать: меня зовут Розой.

Она приветливо улыбнулась и уже повернулась, чтобы уйти, но Григорий остановил ее и протянул деньги за пиво.

Девушка покачала головой.

— Не надо. Будьте сегодня моим гостем.

— С радостью, но деньги все-таки возьмите.

По лицу девушки скользнула тень недовольства, хотя глаза продолжали улыбаться.

— Спрячьте их в карман, прошу вас. Повторяю: сегодня вы — мой гость!

Григорий не стал настаивать. Роза вышла.

На этот раз поведение служанки, которая так настойчиво добивалась знакомства, показалось Романову несколько странным, даже подозрительным.

В комнату вошли двое. Одного из них Григорий сразу узнал. Это был тот самый чернявый паренек, который сидел с портным на берегу реки.

Юноша тоже узнал солдата.

Двое подошли к столику Григория и, попросив разрешения, сели.

Аршак, сопровождавший юношу, глянул по сторонам, делая вид, будто осматривает комнату, достал из нагрудного кармана пиджака гребешок, причесался и тихо сказал, словно самому себе:

— Сейчас передадим вам под столом бумаги. Две пачки. Суньте их в сапоги, за голенище. Самое надежное место…

Григорий едва заметно кивнул головой и стал потягивать пиво. Затем протянул левую руку под стол, взял бумаги, которые Фарман держал наготове, и спрятал их за голенище.

Опять появилась Роза. Кокетливо взглянув на Григория, она подошла к сидящей в углу компании.

Как раз в этот момент Фарман передавал солдату вторую пачку. Увидев служанку, Григорий отдернул руку.

Листочки рассыпались под столом.

Роза оглянулась на шорох, скосив вниз глаза, однако сделала вид, будто ничего не замечает, и принялась как ни в чем не бывало рассчитываться с клиентами, щелкая костяшками маленьких счетов.

Обернувшись еще через минуту, она увидела, что бумаг под столом уже нет, а солдат что-то прячет себе в сапог.