Гылман Илькин - Восстание в крепости

Гачаги продолжали крепко спать.

А Мухаммед все сидел на пеньке, подперев голову руками, и думал.

Когда же по темно-лиловому небу, усыпанному блестками звезд, протянулись серые полосы, предвестники рассвета, он разбудил товарищей и велел седлать коней.

Скоро небольшой отряд всадников спустился лесом к бегущей вдоль границы с Грузией речушке с каменистым дном, летом во время ливней она принимала в себя множество горных потоков и часто выходила из берегов.

Вопль, полный беспредельного ужаса, прорезав полночную тишину, разбудил денщика Ваську. Вскочив с кровати босиком на земляной пол сеней, он замер в минутном оцепенении, пытаясь понять, что происходит в доме. Казалось, сердце у Васьки подкатило к горлу и бьется там судорожно, отдаваясь короткими, тупыми толчками во всем теле. Во рту сразу сделалось сухо. "Кто кричал?.. Где? Может, на улице?.." — пронеслось в его голове. Он шагнул к окну, высунулся по пояс.

Душная южная ночь спала мертвым сном. По ту сторону притихшего арыка, над соседним двором черной непроницаемой тучей нависли фруктовые деревья.

Но там Васька не заметил ничего подозрительного.

Вдруг крик повторился, Васька отпрянул от окна. От страха у него подкосились ноги. Он хотел было позвать на помощь, но не мог вымолвить ни слова.

Кричали рядом, в комнате Смирнова.

Не иначе кто-то пробрался в дом, чтобы убить капитана-,— мелькнуло в голове у денщика.

Крик раздался снова. Душа у Васьки ушла в пятки. Он почувствовал, что волосы у него на голове встали дыбом. По телу пробежала дрожь.

Денщик сорвался с места и кинулся из сеней в комнату. Ночная тьма царила и здесь. Выхватив из кармана спички, солдат зажег керосиновую лампу, висевшую на притолоке двери. Желтоватый мерцающий свет озарил стены и деревянный пол.

Кровать капитана была пуста; край измятого матраса свисал до пола; скомканная подушка наполовину была вдавлена в никелированные, сильно попорченные ржавчиной прутья спинки; скрученная жгутом простыня белоснежным удавом свернулась посредине. Можно было подумать: на этой невысокой старенькой кровати только что происходила борьба не на жизнь, а на смерть.

— Константин Иванович! — крикнул денщик.

Никто не отзывался. Только совсем рядом кто-то сильно захрипел. Васька обернулся к стоящему в углу большому ореховому буфету, в створки которого были вставлены куски фанеры вместо стекол. Хрип за буфетом повторился, Васька подскочил и заглянул туда. Капитан стоял в нижнем белье, прижавшись спиной к стене. Лицо его было искажено ужасом. Он вытягивал вперед дрожащие руки с растопыренными пальцами, словно защищаясь от кого-то. Выпученные глаза капитана были устремлены в пол.

"Куда он смотрит?" — Васька взглянул на пол, но не увидел там ничего.

— Константин Иванович, или померещилось что? Чего вы испугались? — боязливо спросил денщик. — Ведь никого же в комнате нет. Приснилось вам что, да? Константин Иванович?!

Капитан молча продолжал двигать руками, словно отталкивал от себя кого-то. На губах у него выступила пена.

— Константин Иванович!.. Ваше высокоблагородие! Что с вами?

Капитан будто не слышал обращенных к нему слов. Его била дрожь. Отмахиваясь от кого-то невидимого, он все сильнее прижимался спиной к стене и даже приподнимался для этого на цыпочки.

Денщик растерялся. Он попытался было схватить Смирнова за руки, чтобы уложить в постель, но тот так пронзительно взвизгнул, что у Васьки зазвенело в ушах.

— Спасите!.. Убивают!.. — закричал капитан. — Вот он!.. Вот!! Сейчас он убьет меня!.. Изверг!.. Смотрите, он уже вскинул ружье!.. Не подходи, не смей!.. Стой, говорю тебе, стой!..

Голос у капитана сорвался. Потом он стал бормотать что-то невнятное.

Васька решил, что капитан серьезно заболел. Изловчившись, он схватил его за руку и потащил к кровати.

— Идите, Константин Иванович! Занемогли вы… Легли бы, право. Ну успокойтесь, ваше благородие. Может, кофейку сварить, а?.. Напьетесь — все как рукой снимет…

Капитан вдруг стал послушен, как ребенок. Закрыв глаза, он прильнул к Ваське и даже попытался сунуть свою голову ему под мышку. Васька чувствовал: тело капитана все еще продолжает дрожать, лицо нервно подергивается.

Уложив капитана в постель, денщик подумал: не побежать ли за батальонным врачом? Он не мог не заметить а последнее время, что капитан сделался какой-то вялый, угрюмый, вернувшись со службы, валится, не раздеваясь, на постель и часами молчит, уставясь в потолок. Васька решил, что на службе у капитана случилась какая-нибудь неприятность. Больше всего Ваську пугал взгляд капитана — мрачный, застывший, какой-то нечеловеческий. В те редкие минуты, когда капитан разговаривал с Васькой, он избегал его глаз, будто стыдился чего-то. Товарищей по батальону начал сторониться, сделался нелюдимым, замкнутым. Денщик был озадачен всеми переменами в поведении офицера.

"А я-то хорош! — с горечью думал Васька. — Куда мои глаза глядели? Чего ждал? Почему не узнал, что тревожит его? Давно надо было настоять, чтобы он обратился к лекарю, может, тот и помог бы… Теперь, видать, поздно, тронулся…"

Он укрыл Смирнова простыней.

— Засните, Константин Иванович. Занемогли вы… Видно, здешний климат во вред вам. Надо бы к доктору обратиться. Слышите меня, Константин Иванович?

Капитан лежал молча, смежив веки. Васька, решив, что тот задремал, вышел из комнаты, но лампу на всякий случай не потушил, только прикрутил фитиль.

Спать Ваське уже не хотелось. На душе было неспокойно. Он сел в сенях у распахнутого окна, положив голову на согнутую в локте руку, долго смотрел на мерцающие холодным блеском звезды. Васька решил, что капитан тронулся от грубого, издевательского отношения подполковника Добровольского к своим офицерам. По правде говоря, капитан Смирнов был единственным среди батальонных офицеров, которого Васька любил и уважал. Мягкий нрав, человечное обращение с солдатами заметно отличали капитана от сослуживцев. Возможно, по этой причине высокомерный, жестокий капитан Гассэ и его приятели начали исподтишка травить Смирнова. В последнее время некоторые из офицеров даже открыто надсмехались над ним.

Звезды угасали на светлеющем небе. Воздух за окном стал серо-голубым.

Вдруг из комнаты капитана опять донесся вопль. Денщик вздрогнул, хотел было встать и пройти в комнату, но в этот момент капитан Смирнов, в одном белье, босиком, с истошным криком, выскочил в сени и бросился на улицу.