Гылман Илькин - Восстание в крепости

Азиз ушел, Бахрам потушил лампу и лёг, оставив дверь дома приоткрытой, чтобы услышать Азиза.

Дождь прекратился. Время шло. В доме, во дворе, на улице царила тишина. Вахрам лежал, облокотившись на подушку, курил и ждал. На улице по-прежнему было тихо. По подсчетам Бахрама Азиз давно уже должен был пройти.

"Почему он задержался? Неужели что-нибудь стряслось?"

Мать, заметив, что сын курит без конца, спросила:

— Сынок, ты почему не спишь? Или заболел?

Бахрам шепотом ответил:

— Здоров я, мама. Спи, не беспокойся.

— Отчего ты все куришь?

— Так… Не спится.

Мать уже привыкла к тому, что за последние два года сын не всегда был откровенен с ней. Она вздохнула и еще долго ворочалась с боку на бок, наконец дыхание ее стало ровным, она заснула.

Была почти полночь, когда приятный детский голос пропел какую-то песенку. Наконец-то! Бахрам облегченно вздохнул. "Значит, все в порядке. Листовки находятся в надежных руках!"

Пристав Кукиев и его уважаемый гость вышли из душных, жарких комнат во двор. В доме невозможно было сидеть. Марлевые занавески на окнах, выходящих в сад, во двор и на улицу — единственное спасение от комаров, — мало пропускали воздуха.

Приятно посидеть душным летним вечером на мягкой тахте, под усыпанной огромными белыми цветами магнолией.

На Кукиеве был халат, украшенный блестками, похожий на женский плащ. Взобравшись на тахту с ногами, по-восточному, он взял в рот мундштук кальяна и принялся сосать его. В старинном, крытом глазурью кальяне забулькала вода.

Гость опустился в плетеное венское кресло, стоявшее рядом с тахтой. Ноги его не доставали до земли. Пристав, взглянув на них, не удержался от улыбки. Потонувшая в просторном кресле хилая фигура гостя показалась ему такой забавной и смешной, что он даже фыркнул, потом откашлялся и спросил:

— Мне кажется, вы устали, господин Тайтс?

Гость заерзал в кресле, подался вперед, стараясь достать ногами до земли.

— Да, я утомлен, — ответил он. — Сегодня пришлось много походить. Эта жара очень некстати.

На губах у пристава вспыхнула и погасла ироническая ухмылка.

— Я вижу, вы не щадите себя, — сказал он. — Наш городок и вообще вся наша местность изобилуют подъемами и спусками. Таковы кавказские города. Вам следовало бы хорошо отдохнуть несколько дней и тогда уже приниматься за дело. — Пристав вынул изо рта мундштук кальяна, откашлялся. — Поверьте мне, Игнатий Игнатьевич, уж больно вы торопитесь. Даже слишком торопитесь! Вы вполне могли бы отправиться на прогулку через несколько дней.

Лицо Тайтса сморщилось, брови взлетели вверх, к щетинистым волосам. Плотные губы крепко сжались, изменив свои очертания. Было ясно, что слова пристава задели его.

— Вы называете прогулками важную государственную службу?! Разумеется, ваши слова следует воспринимать только как шутку?

— Ну разумеется. Вы правильно подметили: я пошутил. Однако спешу сказать вам: если бы вы дали мне знать накануне, я приготовил бы для вас фаэтон. Карабкаться по таким горам — под силу лишь местным жителям.

В словах пристава прозвучала явная ирония. Тайтс задвигал острым, гладко выбритым подбородком, прикусил тонкую губу, поправил пенсне на носу и бросил на пристава недовольный взгляд.

— Некоторые места я должен был обойти только пешком, милостивый государь. Это имеет большое значение для нашей будущей деятельности.

Пристав Кукиев не был прежде лично знаком с этим желчным человеком, но кое-что о нем слышал.

Игнатий Игнатьевич Тайтс пользовался славой первоклассного сыщика в Тифлисской губернии. Ни одна серьезная операция жандармского управления не проходила без его участия.

"Ясно одно, — размышлял Кукиев, — подполковник Добровольский считается на Кавказе видной фигурой. Посылка в Закаталы такого опытного сыщика — результат его настояний. Должность секретаря полицейского участка — только ширма, призванная прикрывать тайную деятельность Тайтса в Закаталах. Может быть, решили установить наблюдение и за мной? Недовольны моей работой?"

От этой мысли приставу сделалось не по себе. Он почувствовал, как в душе у него пробуждается чувство неприязни к гостю.

"Нет, нет, я ни в чем не провинился перед государем, — поспешил он утешить себя. — Не произошло ничего, что могло бы запятнать мою репутацию. А посему пусть в Закаталы хоть со всей России съедутся сотни знаменитых сыщиков, все равно меня это нисколько не унизит. Достаточно вспомнить мою родословную. Мои предки на протяжении семи поколений верно служили российскому престолу. Мне ли бояться этого скелета, обтянутого кожей? — Пристав, усмехнулся. — Нет, господа, я не такой простак, как вы думаете. Не ждите, я не буду угодничать перед вами. Этого вам не видать, как своих ушей!"

Пристав глубоко затянулся и искоса бросил на Тайтса надменный взгляд.

Ноги гостя по-прежнему беспомощно свисали с кресла. Кто-то в соседнем дворе вполголоса запел грустную песню.

Пристав вырос среди местного населения и привык к восточной музыке, даже получал от нее удовольствие. Он медленно покачал головой в такт песне.

Но вот песня смолкла. Жаль! Кукиев опять взглянул на Тайтса. Гость отмахивался от комаров, которые вились вокруг его лица. Пристав с трудом сдержал улыбку.

Наступило продолжительное молчание.

Скрипнула дверь веранды. В сад спустилась служанка и сказала, что пришел подполковник Добровольский и ждет их в гостиной.

Пристав снова ощутил беспокойство. Внезапное появление Добровольского неспроста. Очевидно, что-то произошло. Что же? Кукиев поднялся с тахты и, оправляя рукой просторные полы халата, бросил небрежно Тайтсу:

— Пойдемте в дом.

Они поднялись по деревянным ступенькам веранды.

В гостиной подполковник Добровольский и Тамара Даниловна мило беседовали. Хозяйка дома явно кокетничала с гостем.

Первым в комнату вошел пристав, за ним — Тайтс. Добровольский стоял спиной к ним. Тайтс, увидя военный мундир, щелкнул каблуками и вытянулся в струнку. Подполковник не прервал своей беседы с Тамарой Даниловной. Может быть, этого требовала от него учтивость по отношению к женщине?

Пристав расценил поведение подполковника по-своему. Ему показалось, что дело вовсе не в офицерской галантности, просто Добровольский ведет себя по отношению к ним, главным образом К нему, приставу, неуважительно. Тайтс стоял позади и не мог видеть, как хозяин дома изменился в лице.

Ничего не подозревал и подполковник. Он продолжал стоять спиной к ним, оживленно рассказывая Тамаре Даниловне какую-то историю.

Прошло несколько минут. Наконец подполковник обернулся к ним, поздоровался с приставом, как всегда высокомерно, затем протянул руку Тайтсу, справился о его самочувствии и сказал: