Валерий Горбунов - Секреты для посвященных

— Закономерные вопросы, — отозвался Волков.

Там, на полигоне, Вячеслав, слушая рассказ генерала о новом страшном оружии, испытал острое чувство беспокойства. Похоже, такое же беспокойство одолевало и многих из тех, кто присутствовал сегодня в зале пресс-центра.

— И все же… В чем будет заключаться ваша реакция, если американцам удастся осуществить проект хитроумные «камешки»? — прозвучал тревожный вопрос.

— Как мы будем реагировать? Примерно так же, как на угрозу MX. Противоядие будет найдено.

Звонок секретарши главного редактора настиг Вячеслава в его каморке, расположенной под самой крышей редакционного здания. Удобно расположившись в потертом бархатном кресле, лично обнаруженном им среди списанной мебели на складе издательства, он перебирал записи, сделанные на полигоне.

Заверив секретаршу: «Бегу, спотыкаюсь», он не торопясь (заискивание и угодничание перед большим начальством Вячеслав считал большим злом) вылез из своего кресла и, пригладив пятерней взлохмаченные волосы, отправился вниз.

— У главного американец, — зловещим шепотом сообщила секретарша.

Главный сидел не за письменным столом, напоминавшим своими размерами стартовый стол, с которого ракеты устремляются в небо, а за кокетливым мебельным гарнитурчиком на гнутых ножках, стоявшим в углу кабинета. Рядом с ним за овальным столиком мужчина со знакомым лицом. Ах да, Вячеслав видел его на недавней пресс-конференции, он задавал Волкову свой вопрос. Рослый тренированный человек с узким загорелым лицом и столь же загорелыми руками, светло-коричневый цвет которых красиво подчеркивался белоснежными манжетами с золотыми запонками.

— Познакомьтесь: американский публицист Дэвид Гор. Специалист по ядерным вооружениям. А это… гм… наш сотрудник. Он только что вернулся с ракетного полигона.

Американец с интересом посмотрел на Вячеслава.

— Вы доверили молодому сотруднику очень серьезное дело, — вежливо произнес гость. — Я надеюсь, что он с ним хорошо справился.

— Да, да… я тоже надеюсь, — буркнул главный. — Вы английским владеете? — спросил он Вячеслава.

— Перевожу и читаю со словарем, — на сносном английском ответил Грачев.

Главный криво улыбнулся, показывая, что он понял шутку молодого сотрудника, но считает ее неуместной.

— Послушайте, Грачев. Господин Гор хотел бы с вами побеседовать. Может быть, вы пригласите его в свой отдел?

Вячеслав замялся. Главный никогда не поднимался по лестнице выше второго этажа, где был расположен его кабинет, и, конечно, не видел каморки Вячеслава. А если бы увидел, то сильно удивился бы, увидев на стене приобретенный Вячеславом в каком-то районном центре клеенчатый коврик, на котором изображена была полногрудая русалка с рыбьим хвостом, возлежащая на берегу ярко-синего пруда с белыми лебедями, и нижнюю часть розового женского манекена, взгроможденного на сейф. Манекен когда-то принадлежал художнику-модельеру Дине Ивановне. Она собралась выбросить его за ненадобностью, но Вячеслав решил украсить им свой кабинет.

Главный, видимо, догадался, в чем дело, потому что сказал:

— Впрочем, вам лучше расположиться в зале заседаний редколлегии.

И вот Дэвид Гор сидит в уютном зале и разговаривает с молодым советским репортером.

— Более пятисот раз в году, — говорит он, — в бетонном бункере в окрестностях городка Уайток в Мэриленде начинается… третья мировая война. Да, да. Не удивляйтесь. В бункер с пятидесятьютонной дверью и саженными стенами ученые в погонах за последние полтора десятка лет перетаскали почти все стратегические системы оружия в нашей стране. Включая и ракету MX. Они нажимают кнопки, поворачивают рубильники, и специальный механизм размерами с жилой дом подвергает это оружие облучению мощностью в десять миллионов вольт гамма-лучей. Хотят выяснить, что ломается, а что нет при ядерном взрыве. Представляете? Что касается меня, то я, как и многие другие, считаю, что в огненном хаосе ядерного конфликта не уцелеет ничто, в том числе и само министерство обороны.

— Да, у нас много медных лбов. Но и медные лбы нередко дают трещины, столкнувшись с упрямой действительностью. Недавно покончил самоубийством, бросившись под поезд подземки, некий Пит О’Конорри. Он работал в ЦРУ, кажется, против вас. А заявление Уэбстора я бы комментировать не хотел. Лучше расскажу о встречах, которые я имел в Штатах буквально перед самым отъездом сюда.

И он поведал Вячеславу историю бывшего антикоммуниста, ветерана вьетнамской войны Томаса Джилсона, пытавшегося остановить поезд с боеприпасами у ворот военной базы. Рассказал о храброй девушке Маргарэт, демонстративно изуродовавшей молотком макет ракеты MX на выставке вооружений и отданной за это под суд.

— А вы знаете, кто отец этой Маргарэт? Его называют у нас «офицером судного дня». Он командир воздушного штаба, который в случае начала третьей мировой войны должен отдать приказ о ядерной атаке против вашей страны, если это по какой-то причине не сможет сделать президент. Кстати, Джеймс Смит и рассказал мне о самоубийстве О’Конорри. Они были знакомы. Когда-то вместе воевали в Юго-Восточной Азии.

Вячеслав с интересом выслушал рассказ Гора.

— Но Джилсон не остановил состав. А Маргарэт не помешала отцу подняться в воздух для очередного полета.

Гор покачал головой:

— Это так. Но вы недооцениваете силы общественного мнения. Оно больше не хочет идти на поводу у недальновидных правителей.

Дэвид Гор окинул взглядом помещение:

— Красивый зал. Напоминает американский офис.

Зал заседаний редколлегии действительно неплох. Потолок отделан деревянными панелями красновато-коричневого цвета. В них утоплены медные светильники. Стены обтянуты темно-оранжевой рогожкой.

Лишь одна стена выбивается из общего стиля. Она целиком занята шерстяным ковром. Это подарок редакции журнала «Радуга» от какого-то умельца-читателя. Конечно, без радуги в рисунке ковра не обошлось. Семицветная дуга обрамляет картину райского сада. Раскидистая яблоня, Адам и Ева — в чем мать родила, нет бы надеть джинсы и майки с надписью: «А ну-ка поцелуй меня!» Из густой листвы выглядывает голова змея-искусителя.

Вячеслав вдруг обратил внимание на то, что Ева чем-то напоминает Леру — спутанными светлыми волосами и тонкой гибкой фигурой.

— О! Библейский сюжет! — восклицает Гор.

«Конечно, он ожидал увидеть на ковре изображение рабочего и колхозницы и лозунг: „Пятилетку — в четыре года!“» — подумал Вячеслав.

— Я слышал, у вас не читают Библию.

— Ну почему же, — отстаивал престиж родной страны Вячеслав, — в моей домашней библиотеке Библия есть…

— Да? А разве она не запрещена? — Он, видно, не до конца поверил в слова Вячеслава. — На этом паласе изображен один из первых дней мира. Но там же, в Библии, рассказывается и о последнем дне.