Казимеж Брандыс - Граждане

— Преувеличиваете, коллега Шелинг, — отозвался инженер Боярский, грузный мужчина в военных сапогах. — Товарищ Кузьнар может подумать, будто у нас бог знает что творится. Дела обстоят не так уж плохо. А когда проведем железнодорожную ветку…

Шелинг, стоя ко всем спиной, внимательно изучал висевший на стене график работ и только фыркнул. Кузьнар с интересом наблюдал за ним: таких он еще не видывал.

Худощавый мужчина с изнуренным лицом, разбиравший за столом какие-то бумаги, поднял голову. Это был секретарь здешней партийной организации ПОРП [16] Польская объединенная рабочая партия. — Прим. перев. Тобиш, бывший плотник. На стройку он перешел из воеводского отдела пропаганды.

— Вы на все смотрите со своей колокольни, — сказал он Шелингу, — и видите только технические неполадки. А по-моему, товарищи, — теперь Тобиш обращался уже к Кузьнару, настойчиво стараясь встретиться с ним глазами, — по-моему, мы работу вперед не двинем, пока не наладим учебу и не повысим политическую сознательность рабочих. Вот вам, к примеру, такой Челис, — добавил он вполголоса, обводя взглядом присутствующих. — Видали его?

— Видел, — сказал Шелинг, продолжая изучать график. — Ну и что?

Инспектора и сотрудники управления с беспокойством поглядывали на Кузьнара. Тобиш хотел что-то ответить, но Шелинг, повернув к нему голову, насмешливо блеснул очками:

— Вечно вы со своей пропагандой, Тобиш, она у вас превратилась в манию! Вы хотите от людей сознательности при таких ставках? Что мы вообще знаем о их жизни? Ведь мы ездим в автомобилях! Хотите, чтобы Челис научился мыслить? Так повысьте ему поденную плату! Получая триста злотых в месяц, люди не могут понять, почему одни должны орудовать лопатой, в то время как другие разъезжают в «шевроле». А впрочем, начхать мне на все… — ворчливо перебил он сам себя и опять отвернулся лицом к стене. — И вообще какая уж это стройка, когда здесь болота!

Раздался общий ропот протеста, кто-то с грохотом отодвинул стул. Но Шелинг как будто ничего не слышал. — Чего он собственно хочет? — спросил Кузьнар у сидевшего с ним рядом инженера Гнацкого, долговязого курчавого блондина. Гнацкий пожал плечами. Повидимому, Шелинг был опытный специалист, но человек с тяжелым характером.

— 3-заработок в триста злотых — исключение у нас на стройке, коллега Шелинг, — сказал Гнацкий громко, немного заикаясь. — Даже рядовой землекоп зарабатывает больше. В-вы с-сами это знаете. Не говорю уж о таких работниках, как, например, Звежинский, — этот загребает до трех тысяч в месяц. Так-то!

— Мало ли что! — спокойно возразил Шелинг. — Затопек пробегает пять километров в четырнадцать минут, а разве от этого другим людям легче ходить?

Все засмеялись, один только Тобиш хмурился. Кузьнар подозрительно глянул на него и подумал: «Этот шуток не понимает, сразу видно!»

— Вы забываете о влиянии примера, — возразил один из инженеров Шелингу. Кузьнар хотел сказать, что его сын, Антек, в прыжках с шестом поставил всешкольный рекорд в три с лишним метра, но не успел: его перебил Тобиш.

— Извините, товарищи, — начал он сухо. — Здесь, я бы сказал, создалась какая-то неподходящая атмосфера. Государство возложило на нас определенные обязанности, мы отвечаем за стройку. А тут я слышу… шуточки! Мы собрались, чтобы ознакомить товарища Кузьнара с состоянием работ и насущными вопросами, а товарищ Шелинг…

Шелинг засмеялся и пожал плечами.

— Я уже сказал, что ухожу, — объявил он с вызовом. — Ухожу и плюю на все… Я уважаю свое ремесло, а в идеологи революции не нанимался. Честь имею, вождь! — бросил он уже с порога, подмигнув Кузьнару. И, отвернувшись, добавил, открывая дверь: — И вообще здесь под почвой болота, значит не о чем и толковать.

— Что это он все про болота? — тихо спросил удивленный Кузьнар у Гнацкого. Тот с усмешкой пояснил, что Шелинг порет иногда несусветную чушь. Говорят, его дед открыл когда-то в глубине России залежи меди, и Шелинг воображает, что унаследовал от этого деда его чудодейственный дар.

— Чудак он! — добавил Гнацкий. — Но, надо сказать, незаменимый специалист.

По уходе Шелинга началось деловое обсуждение плана работ до конца года.

Илжек и великан Челис сидели на опрокинутой тачке около котлована, вырытого для будущего корпуса 21-В. Кончался обеденный перерыв. День был холодный, без солнца. За зданием интерната, в котором уже заканчивались отделочные работы, время от времени ворчала ремонтируемая бетономешалка. Рабочие, вышедшие из столовой, группами слонялись по территории, а те, кто постарше, присаживались на доски. В этот час на стройке обычно замирали шум и движение, и в тишине слышны были звонки с трамвайного кольца.

— Ну! — говорил Илжек, разглаживая на коленях клочок газеты. — Какая это буква?

Челис вздыхал, морща от напряжения низкий лоб, и всматривался в заголовок газеты, издавая какие-то странные, булькающие звуки. Наконец он потряс своей удлиненной, как у лошади, головой:

— Не знаю.

— Это буква «же», — объяснил Илжек.

— «Же», — покорно повторил Челис.

— Это знаешь какая буква? Захочешь попросить жратвы, так с нее начинай. Понятно? Такое уж правило.

Челис кивнул головой. Снял шапку, положил ее рядом на землю. День был холодный, а он вспотел, и лоб его над белесыми бровями был густо усеян капельками. Илжек бегло глянул на него, потом — на его руки.

— Без грамоты недалеко уйдешь, Челис!

— Знаю. Меня уже учил один человек.

— В деревне?

— Ага…

Челис вытаращил глаза и добавил:

— Только недосуг ему было… А потом он уехал.

Илжек свистнул сквозь зубы и промолчал, следя за стаей ворон, кружившей над полем.

— Ну, на сегодня хватит, — сказал он наконец.

Они еще немного посидели, глядя вдаль. Откуда-то доносился стук сбрасываемых досок. Илжек вертел в руках шуруп, который подобрал с земли.

Челис вдруг громко загоготал.

— Чего смеешься?

— Суп несут Кузьнару. Ого! Сейчас будет хлебать! — Челис широко ухмыльнулся и ударил руками по коленям.

Илжек толкнул его локтем.

— Ты не смейся так громко, Челис.

— А что? — удивился Челис.

— Зачем так смеяться? Не надо.

Челис притих. Положил большие руки на колени и только улыбался. А Илжек обводил взглядом пустынное поле за стройкой. Среди мусора бродили вороны, кивая головами.

— А тот, которого ты побил, разве совсем не защищался? — спросил он через минуту.

Челис беспокойно заерзал на месте.

— Не бойся, — буркнул Илжек. — Никого тут нет.

— Упал он, — торопливо зашептал Челис. — Упал, и кровь потекла… А я удрал… — он запнулся и умолк.

— И больше туда не вернулся? — вполголоса расспрашивал Илжек.

— Нет.

— А за что ты его так?