Казимеж Брандыс - Граждане

— Я согласен с Побежим, — просипел Мись, неуклюже поднимаясь со стула, и вдруг заговорил быстро, отрывисто, бросая на всех исподлобья настороженные взгляды:

— Я работаю на двадцать первом… и знаю там всех людей. Есть у нас один… Илжек, из деревни. Я его приставил к тачке. Понравился мне паренек. Я в людях разбираюсь. Теперь он уже у меня в подручных. Вот Побежий может подтвердить… Илжек его фамилия. Ну, и что? Пусть мне скажут, правильно это или неправильно? За два месяца выучу его. Будет новый каменщик. Худо ли?

Он обернулся, строго оглядел всех и сел на место.

— Прошу слова! — крикнул с дальнего конца комнаты зетемповец Вельборек. — По вопросу о молодых.

Но сбоку, у стены, хором заговорили об Илжеке:

— Это тот, что побил хулиганов! Один разогнал целую банду!

Кузьнар, облокотись на стол, с интересом слушал то, что говорилось о смелом поступке Илжека, который отогнал хулиганов, напавших на общежитие зетемповцев. «Ага, Илжек, это тот парнишка, что похож на меня», — вспомнил он.

— Вот видите! — он нагнулся к Тобишу. — А вы говорите, что люди у нас не растут.

— Но Челиса он так и не выучил читать! — засмеялся кто-то у окна.

— Так ведь Челис — дубина, — сказал Звежинский, пожав плечами, и ткнул себя пальцем в лоб. — В голове у него червоточина…

— Не в голове, а на совести. Челис милиции боится, это все знают. Он только одного Илжека держался, а с тех пор, как их разлучили…

Тобиш нахмурился и уткнул нос в свои записи.

— У нас на стройке есть еще, оказывается, неграмотные, — сухо бросил он Кузьнару.

«Челис? — Кузьнар наморщил лоб. — А, это тот бульдозер, растяпа из бригады землекопов».

Вельборек долго говорил о молодых. Сначала он разразился потоком жалоб на мастеров, приводя примеры их эгоистического нежелания делиться своим опытом. Но потом, словно одним взмахом руки, сразу поднял настроение слушателей. Маленький, темный на фоне свежевыбеленной стены, у которой он стоял, он говорил, потрясая кулаком. Кузьнар смотрел на него блестящими глазами из-под насупленных бровей, чувствуя, как у него медленно разгорается кровь. Вельборек был хороший оратор. Указывая на обнаженные поля за окнами, он кричал:

— Они ждут нас, товарищи! И мы, зетемповцы, собственными руками поднимем там стройку! А вы нам поможете. Преодолеем все трудности, товарищи! Долой прогульщиков и пьяниц! Под водительством партии сомкнем ряды и будем работать плечом к плечу. Да здравствует шестилетний план! Не посрамим чести польских строителей!

Он кончил, тряхнув кудрявым чубом. Кузьнар от волнения сжал челюсти и с триумфом посмотрел на аплодировавшего Тобиша. После Вельборека выступало еще несколько человек, а под конец встал передовик Звежинский и, теребя в руках шапку, дал торжественное обещание учить подручных после работы. Последним разбирался вопрос о политической учебе и культурно-просветительной работе. По предложению Тобиша выбрали организационную комиссию из трех человек. В нее вошли Побежий, Тобиш, Вельборек.

— Здорово вы говорили, Вельборек, — дружески сказал Кузьнар зетемповцу, когда они выходили с собрания. Их обоих обступила кучка рабочих. — Что верно, то верно, — скрипел Озимек, прищурив один глаз. — Точь-в-точь, как один парень, которого я знавал в Лионе… Тужится, бывало, тужится, — того и гляди, лопнет…

Озимека оттащили в сторону, не дав ему договорить.

— Знаю, товарищ директор, что вы постоянно смотрите на эти поля, — сказал Вельборек с улыбкой, когда они вышли из дома. — И не думайте, что вы один… Другие тоже смотрят…

Они остановились за углом, глядя на пустынную территорию Новой Праги IV. Кузьнар стоял молча, заложив руки за спину.

— Да, смотрят, — повторил Вельборек вполголоса. — И знаете, как их называют? «Кузьнаровы поля»… «Кузьнаровы поля!»

Он засмеялся, с довольным видом покачивая головой.

После совещания Кузьнар и Тобиш остались на стройке, и у них завязался разговор. Со смесью неприязни и уважения наблюдал Кузьнар этого невзрачного человека со строгим неприветливым лицом. «Ну, чего тебе, собственно, надо?» — сердился он мысленно на Тобиша, с состраданием глядя на его обтрепанные и забрызганные внизу брюки. А секретарь, сгорбившись, расхаживал между окном и письменным столом и приглаживал рукой свои рыжеватые волосы. «Он мой товарищ, и хороший товарищ, — думал Кузьнар, — а не лежит у меня к нему сердце».

— Вы говорите: люди растут, — начал Тобиш, остановившись у стола. — А я это решился бы сказать только, когда сделаю все для того, чтобы они росли. Только тогда!

Кузьнар уставился на него злым взглядом.

— А кто за все отвечает? — буркнул он. — Не дух же святой, а мы…

— Ответственность не делает человека умнее, — возразил Тобиш вполголоса.

Он отбросил ногой смятую бумажку и смотрел на нее, хмуро размышляя о чем-то.

Кузьнар не понял. Он поднял брови, словно говоря: «Только ты меня с толку не сбивай, человече, говори прямо. Прямо говори!»

Тобиш вдруг улыбнулся. «Смотри-ка!» — с удивлением подумал Кузьнар.

— А ответственность, — сказал Тобиш, все еще улыбаясь, — это все равно, что тяжелая ноша. Когда тебе такая ноша давит затылок, ты уже не станешь махать руками как попало. Каждое движение тогда приходится рассчитывать. Видали, как в деревне носят ведра с водой? И под гору, и в гору, и по выбоинам несут — и ни капли не расплескают. Что же, эти люди умнее других? Нет… Все дело в том, что, когда человек несет ношу, он не спешит, не вертится во все стороны. Он осторожен.

— Раз уж мы заговорили об этом, Тобиш, — сказал Кузьнар ворчливо, — так знайте, что я не одно ведро перетаскал в своей жизни. И в лагере тоже носил… — Он обиженно отвернулся.

— Я не только о вас говорю, — холодно возразил Тобиш и опять заходил по комнате.

— Оступиться легко, — сказал он как бы про себя. — А вы присматривайте за мной, я — за вами, тогда не поскользнемся. Сегодня я поддержу вас, завтра вы — меня. Партия…

— Ну, сегодня вы не очень-то меня поддержали, — с насмешкой вставил Кузьнар.

— Сегодня, — Тобиш опять улыбнулся, — вы слишком быстро хотели бежать с ведрами, товарищ Кузьнар! А в этих ведрах — Илжек, Челис, Вельборек и другие… Ни капли уронить нельзя!

«Говорит, как пишет! Ишь, какой литератор выискался!» — усмехнулся в душе Кузьнар.

Он вытянул руки на столе и сказал вслух:

— Люди у нас — золото! А вы этого не видите. Слыхали, как говорил Вельборек? А про Илжека слыхали? С таким народом полмира завоевать можно! Растут! Растут! Кто только пальцем притронется к тачке или лопатке каменщика, кто горсть песка насыплет — тот уже наш: не уйдет, не отстанет. Да, Тобиш, не отстанет!

Тобиш серьезно посмотрел на него.

— Вы неуравновешенный человек, — сказал он нехотя.