Валерий Поволяев - ЕСЛИ СУЖДЕНО ПОГИБНУТЬ

Всегда, когда не о чем говорить, люди начинают расспрашивать собеседников о погоде.

— Метет, — нехотя ответил генерал, — на улицу выйти невозможно.

— А у нас, слава Богу, тишь. Солнце светит, как весной. По городу барышни на санях катаются. Снег от солнца розовый. Хорошо!

— Ваше высокопревосходительство, — раздраженно проговорил Каппель, ему хотелось и раньше прервать сытый рокоток Лебедева, но он выслушал его фразу до конца. — Волжский корпус формируется только на бумаге. У меня нет ни обмундирования, ни оружия, ни людского пополнения...

— Владимир Оскарович, это все пустяки, не стоящие обсуждения, — завтра у вас будет все — и оружие, и обмундирование, и людской резерв. Завтра! Я это обещаю. А пока отдохните... Отдохните сами, дайте возможность отдохнуть людям. Недели две, а то и три у вас есть для отдыха...

«Значит, людей и оружие Ставка пришлет не раньше чем через три недели, — мелькнула в голове у Каппеля огорченная мысль, он поморщился, — тогда почему Лебедев обещает прислать пополнение завтра? Да и завтра — это поздно. Оно нужно сегодня, оно нужно было вчера. Ведь с людьми надо работать — их нужно обучить, подогнать друг к другу — ведь это же солдаты... В противном случае солдаты не будут воевать, просто не сумеют — их перебьют... »

— Идет разработка большого весеннего наступления согласно моему проекту, — продолжал тем временем рокотать прямой провод голосом генерала Лебедева. — Нужно все учесть, распределить, ничего не упустить. В первую очередь сейчас отдаем все, что у нас есть, фронту — тем, кто находится на передовой. Требует Гайда, требует Пепеляев, требуют другие командующие... Да потом, мы с Верховным за вас не беспокоимся, Владимир Оскарович, поскольку знаем — за неделю вы сделаете столько, сколько другие не сделают за месяц. — В следующий миг Лебедев сменил тему разговора, сведя его к шутке: — У меня тут половина женщин в Ставке влюблена в вас...

Каппель вновь поморщился — он хранил верность Ольге Сергеевне и на девиц, в отличие от офицеров его штаба, старался не заглядываться. Стало понятно, почему военный министр колчаковского правительства генерал Будберг называет Лебедева «младенцем от Генерального штаба». Как штабист Лебедев еще в ночной горшочек ходит — не вышел из этого возраста.

— И последнее, ваше высокопревосходительство, — проговорил Каппель сумрачно, с трудом владея собой, — у меня не хватает лошадей... Дайте мне лошадей!

— Не могу, — пророкотал Лебедев, сытый басок его уже вызывал у Каппеля изжогу. — Обходитесь своими силами, научитесь этому... Проведите лошадиную мобилизацию... Где-нибудь в деревнях, — добавил он и поспешил распрощаться с Каппелем — этот колючий, неудобный в общении генерал также раздражал его.

Каппель отдал телефонную трубку дежурному офицеру, прошел к себе в кабинет. В приемной его ждал Вырыпаев. Увидев полковника, Каппель устало махнул рукой:

— Насчет Омска ты был прав. Генерал Лебедев не ведает, на каком свете живет. Но без Омска нам не обойтись.

— Что предлагает Лебедев?

— Провести конскую мобилизацию.

— А ведь придется.

— Придется, — согласился помрачневший Каппель, — другого выхода у нас нет.

Мобилизация была проведена в окрестных селах. Каппель провел ее, что называется, в щадящем режиме, аккуратно — хозяйств, где оставалась одна лошадь-кормилица, не трогал.

Лошадей набралось только на один эскадрон — больше мобилизовать не удалось. Сбруя, седла были старыми, взять эту амуницию было негде — только как получить на складе в Омске,

Каппель отправился к прямому проводу, довольно быстро соединился с Омском, с самим начальником Ставки — на этот раз повезло; голос Лебедева вознесся театрально, загремел искренне, с пониманием, даже сочувствием:

— Владимир Оскарович, не извольте ни о чем беспокоиться — все у вас будет, все поступит, дайте только немного времени. Может быть, даже подкинем вам сотни две лошадей. Я рассмотрю этот вопрос. Потерпите чуть-чуть.

И вновь Омск затаился, заглох, ни ответа от него, ни привета, ни продолжения диалога, словно Лебедев забыл о своем обещании.

В корпусе не хватало даже обычных винтовок, не говоря уже обо всем остальном. Количество пулеметов можно было пересчитать по пальцам, патронов тоже не было.

Каппель снова позвонил Лебедеву и опять получил вежливый, очень доброжелательный ответ:

— Потерпите еще денька два, Владимир Оскарович, после этого я все, что вы требуете, пошлю в Курган. И проконтролирую это лично. Лич-чно!

Но ни через два, ни через три, даже ни через неделю из Омска так ничего и не поступило.

Каппель вновь позвонил в Омск, Лебедеву — с начальником Ставки его не соединили.

Позвонил вторично — тот же результат. Позвонил в третий раз — то же самое. Каппель — человек проницательный, способный по жестам, по интонациям, по паузам в голосе понять очень многое, — на этот раз понял, что Лебедев разговаривать с ним просто-напросто не желает.

Сделалось противно. Можно было, конечно, через голову Лебедева позвонить прямо Верховному правителю, но Каппель не хотел делать этого. Во-первых, через голову начальника Ставки нельзя, во-вторых, не хотел выглядеть жалобщиком. Полагал: если адмирал посчитает нужным, то сам вызовет Лебедева и поинтересуется, как идут дела у Каппеля.

Самое интересное, что адмирал действительно дважды вызывал к себе Лебедева и задавал ему один и тот же вопрос:

— Как формируется корпус Каппеля? Все ли у него есть? Не нуждается ли он в чем?

Лебедев, согнувшись в почтительном поклоне, отвечал бодрым голосом, не запинаясь ни на миг, словно сам верил тому, что говорит:

— Генерал Каппель как сыр в масле катается, ваше высокопревосходительство. Отказа ему нет ни в чем. Что он просит, то и даем.

Генерал Лебедев беззастенчиво врал; адмирал, веря ему, успокоенно кивал, произносил благожелательно:

— Это хорошо. Каппель в нашей армии — лучший командующий корпусом.

А Каппель не то чтобы ничего не получал с омских воинских складов, он даже дозвониться до генерал-лейтенанта Лебедева не мог. Тот был упоен победами, которые одерживали колчаковские части. Еще бы — пройдет пара недель — и прямая дорога на Москву будет открыта.

Душа Лебедева светилась от предвкушения золотого дождя наград, который должен был пролиться на него. И уж, конечно, никак нельзя было допустить до этого дождя выскочку Каппеля, чьи заслуги перед Россией, по мнению генерал-лейтенанта, слишком преувеличены. Непонятно, чего хорошего нашел в нем Верховный правитель. Обыкновенный хвастливый генерал. Таких Лебедев на своем веку видел сотни — и старых, и молодых.

Утро выдалось затяжное, хмурое, неопрятные полупрелые облака прогибались, иногда слышалось гнилое храпянье, и тогда с верхотуры сыпался мелкий, колючий, схожий с песком снег. Барышников, усевшись за стол, неожиданно побледнел, губы у него сделались синими. Он схватился за грудь, с трудом шевельнул ртом: